— Уж это ты брось! — сказал Генка. — Пять рублей за такую тележку!
— Тележку продаете? — Борька придвинулся ближе к ребятам.
Миша обернулся к нему:
— Продаем. А тебе что?
— Спросить нельзя?
— Нечего зря спрашивать.
— А я, может, куплю!
— Покупай.
— Сколько просите?
— Десять рублей.
Борька присел на корточки и начал осматривать тележку, ощупывать колеса. Пакет он положил рядом с собой.
— Чего ты щупаешь? — Миша взялся за ручки. — Колеса-то на подшипниках. Смотри, ход какой. — Он толкнул тележку вперед. — Слышишь ход.
Борька подвигался вместе с тележкой, прислушиваясь к шуму колес с видом большого знатока.
Миша остановился:
— Сама идет. Попробуй.
Борька толкнул тележку. Она действительно катилась очень легко.
Генка и Славка тоже подвигались вслед за тележкой, загораживая собой Коровина.
— А самое главное, смотри. — Миша отъединил планку, раздвинул щиты. Видал? Можешь даже спать. Поставил тележку — и ложись.
— Ты уж нахвалишь, — сказал Борька, — а резина-то вся истрепалась.
— Резина истрепалась? Смотри, что написано: “Треугольник”, первый сорт.
— Написано! И краска облезла. Вы уж давайте подешевле.
— Ладно, Мишка, — раздался вдруг голос Коровина, — я забираю тележку.
Мишкин азарт вдруг пропал:
— Вот и хорошо. Бери. Прозевал ты тележку, Жила!
— А я, может, дороже дам.
— Нет, теперь уж не дашь.
— Почему? — Борька подошел к пакету, поднял его.
— Потому! — Мишка усмехнулся.
Борька недоуменно оглядел ребят. Они насмешливо улыбались, только один Коровин, как всегда, смотрел мрачно.
— Не хочешь — как хочешь! — сказал Борька. — Потом сам будешь набиваться, но уж больше двугривенного не получишь.
Борька скрылся за поворотом. Мальчики забежали за церковный придел, и Коровин вытащил из кармана ножны.
Миша нетерпеливо выхватил их у него, повертел в руках, затем осторожно снял ободок и вывернул шарик.
Ножны развернулись веером. Мальчики уставились на них, потом удивленно переглянулись…
На внутренней стороне ножен столбиками были нанесены знаки: точки, черточки, кружки. Точно так же, как и на пластинке кортика.
Больше ничего в ножнах не было.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ.
СЕДЬМАЯ ГРУППА “Б”
54. ТЕТЯ БРОША
На уроке математики не оказалось мела.
Преподавательница Александра Сергеевна строго посмотрела на Мишу:
— Староста, почему нет мела?
— Разве нет? — Миша вскочил со своего места и с деланным изумлением округлил глаза. — Перед самым уроком был.
— Значит, он убежал, — насмешливо сказала Александра Сергеевна. — Верни его обратно.
Миша вышел из класса, побежал в раздевалку за мелом и увидел, что тетя Броша, гардеробщица, плачет.
— Ты что, тетя Броша? — спросил Миша, заглядывая ей в глаза. — Ты почему плачешь? Кто тебя обидел?
Никто точно не знал, почему гардеробщицу звали тетей Брошей. Может быть, это было ее имя, может быть, из-за большой желтой броши, приколотой к полосатой кофте у самого подбородка, а возможно, и потому, что она сама походила на брошку — маленькая толстенькая старушка. Она всегда сидела у раздевалки, вязала чулок и казалась комочком, приютившимся на дне глубокого колодца из металлической сетки, которой был обит лестничный проем. Она будто бы умела заговаривать ячмени. И действительно, посмотрит на глаз, пошепчет что-то — ячмень и проходит иногда на другой день, иногда через неделю.
И вот теперь тетя Броша сидела у раздевалки и плакала.
— Скажи, кто тебя обидел? — допытывался Миша.
Тетя Броша вытерла платком глаза:
— Тридцать лет прослужила, слова худого не слышала, а теперь дурой старой называть стали.
— Кто? Кто?
— Бог с ним! — Тетя Броша махнула рукой.
— При чем тут бог! — рассердился Миша. — Никто не имеет права оскорблять. Кто тебя обругал?
— Юра обругал, вот кто. Опоздал, а мне не велено пускать. Иди, говорю, к директору. А он мне — “старая дура”! А ведь хороших родителей… И маменька его здесь училась, когда гимназия была. Только, Мишенька, испуганно забормотала она, — никому, деточка, не рассказывай!
Миша схватил мел и, прыгая через три ступеньки, помчался в класс.
У доски маялся Митя Китов, по прозвищу “Кит”. Александра Сергеевна зловеще молчала. Кит при доказательстве равенства углов в равнобедренном треугольнике помножил квадрат гипотенузы на сумму квадратов катетов и уставился на доску, озадаченный результатом. Кит остался в седьмом классе на второй год и, наверное, останется на третий. На уроках он всегда дремлет или вырезает ножиком на парте, а на переменках клянчит у ребят завтраки. Клянчит не потому, что голоден, а потому, что великий обжора.
— Дальше! — Александра Сергеевна произнесла это тоном, говорящим, что дальше ничего хорошего не будет.
Кит умоляюще посмотрел на класс.
— На доску смотри, — сказала Александра Сергеевна.
Кит снова повернулся к классу своей толстой, беспомощной спиной и недоуменным хохолком на белобрысой макушке.
Александра Сергеевна прохаживалась между партами, зорко поглядывая на класс. Маленькая,
