— Николай, — сказал Миша, — помните, вы обещали поработать сегодня с нами в клубе…
— Поработаем, — ответил Николай. — Съезжу только с Севастьяновичем на Халзин луг, вернусь, и поработаем.
— Не подведите.
Кузьмин справился наконец с замком и бросил цепь на дно лодки.
Николай перешел в лодку и сказал:
— Зачем подводить? Разве можно подводить? Кузьмин тоже вошел в лодку и, упираясь ногой в сиденье, оттолкнулся веслом от берега.
На Кузьмине была рубаха без пояса, серые холщовые брюки, а на ногах — стоптанные короткие сапоги, похожие на боты.
Так Кузьмин и запомнился Мише — хмурый бородатый мужик со спутанными волосами, упирающийся ногой в сиденье и отталкивающийся от берега веслом…
— Мы вас будем ждать в клубе, — сказал Миша Николаю.
Николай опять улыбнулся в знак того, что он не обманет и исполнит обещанное.
Глава 9
В ДЕРЕВНЕ
После завтрака Генка и Бяшка отправились на станцию. Плата за проезд в поездах и трамваях была введена недавно, ребята к ней еще не привыкли. Да и денег у отряда было мало. — Туда поедете зайцем, — сказал Миша, — а обратно возьмете один билет. С ним Бяшка будет сидеть возле продуктов. А Генка будет бегать от контролера.
— Не надо нам никакого билета, — заявил Генка, — не в первый раз. Проедем.
— Нет! С мешками трудно бегать. Только продукты растеряете. Так что один билет возьмите обязательно.
Коровин тоже пошел на станцию — встречать директора детдома Бориса Сергеевича.
Звено Зины Кругловой осталось в лагере по хозяйственным делам.
Остальные ребята, предводительствуемые Мишей и Славкой, отправились в деревню.
Деревня раскинулась под горой, на самом берегу реки. Бревенчатые избы, крытые тесом и соломой, тянулись вдоль широкой, длинной улицы. Дворы были обсажены ветлами. Дома богатеев были двухэтажные, на красном кирпичном основании, а дом кулака Ерофеева был весь выложен из кирпича. Высокие, могучие дубы группами по два — три дерева виднелись здесь и там. Возле новых, выложенных из свежеобтесанных бревен срубов валялась на земле желтоватая стружка.
Трубя в горн, отряд прошел по. улице и остановился возле сельсовета. За ним тянулся длинный, пустой сарай. Это и был будущий клуб.
Привлекаемые звуками трубы и видом шагающего по деревне отряда, деревенские мальчишки и девчонки сбегались со всех сторон. Кто постарше, подошел ближе, малыши стояли в отдалении: засунув пальцы в рот и тараща глаза, они смотрели на пионеров, хотя видели их уже не в первый раз.
Но почему-то не было Жердяя.
— Что же вы елок для клуба не припасли? — спросил Миша.
— Пошли мы утром в лес, а он как заверещит, как застрекочет! — ответил маленький чернявый паренек, по прозвищу “Муха”.
— Кто — он?
— Известно… Леший.
Пионеры засмеялись.
Муха боязливо оглянулся по сторонам:
— Вы не смейтесь. Грешно смеяться.
Кит, которому па этот раз не удалось остаться на кухне, сказал:
— Дрова, хворост, грибы вы небось собираете, не боитесь.
Муха качнул головой:
— То другое дело. Тогда леший молчит, не сердится. А на клуб, видишь, не дает, не позволяет.
— И без лешего обойдемся, — сказал Миша. — Славка, беги со своим звеном за елками, а мы здесь займемся книгами.
С книгами возились долго. Одни ребята принесли прочитанные, другие побежали за книгами домой, третьи просили, чтобы им дали новые, а старые они потом отдадут. Еще дольше выбирали книги. Каждый рассматривал свою, затем ту, которую взял сосед. И, конечно, последняя нравилась больше. Книги с картинками брали охотно, а от антирелигиозных отказывались: “Мамка увидит — выбросит”.
Подошли еще два мальчика. Один, толстый, мордастый, с носом кнопкой, — Сенька, сын кулака Ерофеева. Второй — шестнадцатилетний, высокий, глуповатый, — Акимка-балбес, хотя и бедняцкий сын, но верный друг и холуй Сеньки Ерофеева.
— А! — закричал Сенька. — Пионеры юные, головы чугунные, сами оловянные, черти окаянные!.. Это что? — Он вырвал у одной девочки книгу. — Опять против бога? — Потом с заискивающей и в то же время нахальной улыбкой обратился к Мише: — Дал бы и мне почитать, а?
— Дать можно. Только не эту. Эту Вера берет.
Миша хладнокровно взял из рук Сеньки книгу и возвратил ее Вере.
— Подумаешь, Верка сопливая! — хмыкнул Сенька. Потом ехидно спросил: — Что это вас так мало? Разбежались, что ли? — В лагере остались, — ответил Миша.
— Знаем! — Сенька обернулся к Акимке-балбесу. — Разбежались кто куда. Теперь не соберете.
— А ты и рад! — укоризненно заметил Муха.
— Помалкивай, Муха! — огрызнулся на него Сенька. — Ты мне плот подавай, слышишь! Голову оторву.
— Не брал я твоего плота.
— Врешь, брал! Вместе с Жердяем и утащили. Своего нет, так чужое воруете, жулье несчастное!
Начиная кое о чем догадываться, Миша спросил:
— Что за плот?
— Плот у меня Жердяй с Мухой угнали, — сердито проговорил Сенька. — Угнали, подлюги, и не говорят куда. Жулье!
— Почему ты думаешь, что это сделали именно они?
— Кому же больше! Жердяй — вор. Брат его Кузьмина убил? Убил. Наплачется теперь в тюрьме.
— Какой брат?.. Какого Кузьмина?.. — ничего не понимая, спросил Миша.
С радостным удивлением сплетника Сенька уставился на Мишу:
— А ты не знаешь?
— Ничего не знаю…
— Так ведь Николай, Жердяев брат, Кузьмина убил, — делая страшное лицо, сказал Сенька, — Кузьмина, мужика нашего одного. Из револьверта застрелил. Как же вы не знаете? Там уж вся деревня была. И доктор приезжал и милиция. Уж их в город увезли — и Кузьмина мертвого и Николая, бандита этого…
— Когда это было, где? — в страшном волнении спросил Миша.
— Утром сегодня. На Халзином лугу. Там его Николай и застрелил. И лодку куда-то запрятал. А еще активист считается! Все они, активисты, — бандиты.
— А где Жердяй?
— Кто его знает? Дома сидит. Стыдно небось людям в глаза смотреть, вот и сидит дома… А вы и не знаете ничего? Эх вы, пионеры-комсомольцы!.. Пошли, Акимка…
И они, лузгая семечки, вразвалку пошли по улице. Ошеломленный, Миша растерянно глядел им вслед.
