Греческий огонь

— Так… где у нас народ? Ага, знаю. Тут в Муроме живёт, на печи валяется настоящий представитель русского народа. Идём к нему!

Грянула музыка, на сцену горохом посыпались танцоры — это был хореографический номер под названием «Русская дорога». Иван, задыхаясь от ужаса, выбежал за кулисы и столкнулся нос к носу с Василисой.

— Ваня, что с тобой? На тебе лица нет.

— Я ничего не понимаю, — Ваня мотал головой. — Откуда этот костюм, что за слова такие? Православие, самодержавие и народность?!

— Погоди, Ваня! — прекрасная Снегурочка удивлённо смотрела на Ивана. — Разве ты не получил вчера вечером новый вариант сценария? Ханукаин всем раздал! Там весь текст переиначили! А ты не знаешь?

— А костюмы? — выдохнул Царицын. — Откуда появились эти костюмы?

Василиса только руками развела. Ваня бросился к помощнику режиссёра.

— Скорее! Свяжите меня по рации с Ханукаиным!

Режиссёр был на удивление спокоен.

— Что ты волну гонишь? У тебя-то роль ничуть не изменилась. Все фразы остались прежними.

— Но послушайте же… — жарко зашептал Ваня в рацию, — костюмы изменились, декорации тоже! А что, если я запутаюсь?

— Ну, хорошо, хорошо! — успокоил режиссёр. — Сейчас тебе принесут радиосуфлёр. Я сам буду тебе подсказывать. И давай, Иван, без паники, понял?!

— Царицын! — на Ивана напрыгнул кто-то из менеджеров. — Через десять секунд твой выход! Сцена пробуждения Муромца…

Кто-то сунул ему меч в ножнах. С другой стороны высунулась рука и, больно схватив за шею, нацепила нечто, похожее на искусственное ухо.

— Царицын, ты меня слышишь, — едва слышно прошелестела мембрана голосом Ханукаина. — Всё под контролем, мой дивный. Всё идёт шик-карно!

Ваня понял: это и есть радиосуфлёр. Его снова пихнули на середину сцены — он зажмурился от яркого света, а когда пригляделся, увидел бутафорскую деревню Карачарово и огромную печь посередине.

— Вот здесь живёт наш инвалид, — прогремел в небесах голос Васнецовича.

Ваня вздрогнул, обернулся — Серый Волк в своём монашеском облачении стоял рядом, указывая на печь.

— Вот здесь он живёт, богатырь святорусский. Только его ещё разбудить надобно!

Иван набрал побольше воздуха в лёгкие и возгласил строго по сценарию:

— Вставай, страна огромная! Встань за веру, Русская земля!

Сверху, с печи, донеслось, многократно усиленное:

— Не могу. Нет силушки. Голос какой-то чудной.

Совсем даже не баритон хоккеиста Солнцева. Ваня снова запаниковал.

— А вот святая водица. Глотни маленько, — сказал Серый Волк.

«Ну, хоть что-то осталось от прежнего сценария», — с облегчением подумал Иван. Впрочем, он рано радовался. Вместо обычного былинного ведра с ключевой водой Серый Волк держал… огромную бутыль с чем-то мутным.

С печи мигом протянулась жилистая ручища — и цапнула бутылку.

— Ух! — послышался довольный, захмелевший голос исцелившегося богатыря. — Чувствую, силушка по жилушкам расходится! Эх! Раззудись, нога, развернись, плечо! Ну, теперь я готов на подвиги.

И человек, прятавшийся на печи, спрыгнул вниз, в круг жёлтого света. Иван невольно присел: это был никакой не хоккеист Солнцев, а… горбатый, страшный актёр по фамилии Горловских. Тот самый, что должен был играть Пса-рыцаря! Он был в тельняшке и тренировочных штанах с оттянутыми коленками. Улыбка — собачий оскал.

— Где моя силушка богатырская? Вот она, — хрюкнул страшный богатырь, поглаживая бутыль с самогоном. — Святой источник. Как глотну — мигом растекается силушка по жилушкам. Пора корить земельки заморские. Я в седьмом поколении чёрным рабом родился, теперь хочу, чтобы мне весь мир поклонился. Веди меня, Иван Царевич, в бой на злобных ворогов.

«Взвейтесь, соколы, орлами! — затрещал, подсказывая, ханукаинский голосок в левом ухе. — Умрём все до единого! Как наши братья умирали!» Моргая от ужаса, собственных слов не слыша, Иван повторил покорно — только громко и пафосно — от первого слова до последнего. И снова зашёлся оркестр, грянули электронные литавры — на сцену посыпался кордебалет с танцевальным номером «Дорожка прямоезжая». Чумазые девицы в обкромсанных мини-юбках изображали соловьиц-разбойниц. Царицын побитым щенком отполз за кулисы.

— Ну, видишь, а ты боялся, — шуршал в ухе голос режиссёра. — Твоя роль осталась без изменений. Шик-карно всё идёт, дивно!

Царицын, как зомбированный, отыграл ещё пару мизансцен. Настал черёд его любимой сцены — сражение с Псом-рыцарем на льду. Ваня обрадовался, что ему выдали двуручный меч. Хорошо, что хоть здесь обошлось без переделки сценария. Сжимая холодную рукоять, он замер в темноте, у края сцены, ожидая выхода. Чинно, медно звучали нерусские колокольцы. Нарастал барабанный скрежет: оркестр играл тему вражьего нашествия «Натиск на восток». Ванька бешено припоминал:

сейчас эта глыба металла вывалит на гребень холма и закричит: «Подчиняйся, русски швайн! Мы вас всех поголовно в рапство закабаляйт!» Мягкий мерцающий свет озарил гребень холма. И выступил из лучей заката прекрасный белокурый рыцарь, высокий и статный, с открытым лицом. В левой руке он держал алую розу. На правом плече его чистил перышки жемчужный соловей.

— Мир вам, братья во Христе! — возгласил благородный рыцарь, и Ваня Царицын узнал добродушный, простой голос хоккеиста Солнцева. Теперь он узнал его в лицо: макияж был удачен, он скрашивал некоторую грубость черт, превращая мужественную физиономию Солнцева в подобие ангельских ликов, изображаемых мастерами раннего Возрождения.

— Я принёс вам эту розу от Римского папы, — продолжал златовласый рыцарь. — Это знак любви. Западное рыцарство протягивает Святой Руси руку помощи. Мы предлагаем вам военный союз против диких монголов. Мы поможем вам сохранить вашу вечевую демократию в Новгороде…

Западный витязь обернулся и принял из рук подскочившего оруженосца великолепный, окованный золотом ковчег продолговатой формы.

— В этом футляре хранится меч Эскалибур. Мы передаём его вам, чтобы вы могли обратить его против варваров, наступающих из бесконечных глубин Азии.

Рыцарь с лёгким поклоном протянул Ване меч.

— Ни шагу назад, — послышалось из радиосуфлёра. Царицын вздрогнул.

Да, это была его реплика из старого сценария, давно и тщательно заученная наизусть. Но сейчас, здесь, она звучала, прямо скажем, совсем не к месту.

— Иван, не молчать! — взвизгнул радиосуфлёр. — Повторяй за мной: ни шагу назад!

— Ни шагу назад! — крикнул Иван, оглядываясь на Илью Муромца и Серого Волка. Те почему-то оскалились и обнажили клинки.

«Пощады никто не желает, — шёпот Ханукаина настойчиво щекотал барабанную перепонку. — Не потерпит наш народ…»

— Не потерпит наш народ, — выкрикивал Ваня, судорожно озираясь на Муромца и Волка, которые напирали на безоружного рыцаря, рыча от возбуждения, — чтобы русский хлеб душистый назывался словом «брод»!

— На тебе! Получай, фриц! — вдруг хрюкнул Муромец и с размаху двинул белокурого паладина дубиной по лицу.