— Мы распорядились, сэр (она постоянно называла меня «сэром» с формальной вежливостью старой школы), чтобы миссис Рук заняла с мужем соседнюю комнату с моей, на случай, если я занемогу ночью. Она осмотрела дверь между комнатами — это показалось мне подозрительным! Она спросила — нельзя ли ей взять другую комнату — тоже подозрительно! Она (или ее муж) заткнули старым носовым платком замочную скважину, опасаясь, без сомнения, что я могу подслушать или подсмотреть, — подозрительно втройне! Пожалуйста, садитесь, сэр, и скажите мне, в чем виновна миссис Рук. В воровстве или убийстве?
— Какая противная старуха! — воскликнула Эмили. — Что вы ей ответили?
— Я сказал ей совершенно справедливо, что я ничего не знаю о секретах ее служанки.
— Сэр Джервис считает миссис Рук помешанной, — добавил я.
— Вы отказываетесь довериться мне, сэр? — спросила мисс Редвуд.
— Я ничего не могу сообщить вам, мисс.
Она махнула своей костлявой рукой по направлению к двери. Я поклонился и хотел уйти. Но она тут же остановила меня.
— В былые времена старухи были предсказательницами, сэр. Я попробую сделать предсказание. Из- за вас мы лишимся услуг мистера и миссис Рук. Если вы останетесь здесь еще день или два — они оба откажутся от своего места. Это будет ее делом, заметьте — ее муж просто ноль. Желаю вам доброго утра.
— Вы хотите сказать, что мистер и миссис Рук оставили дом сэра Джервиса Редвуда? — спросила Эмили.
— Непременно оставили бы, — ответил Албан, — если бы сэр Джервис не настоял на том, что в случае ухода они должны предупреждать его за месяц. Он даже запер старого мужа в чулан. Подозрение сестры никогда не приходило ему в голову. Поведение экономки, по его словам, просто доказывало, что она помешана.
— Отличная служанка, несмотря на этот недостаток, — заметил он, говоря о мисс Рук, — и вы увидите, что я ее образумлю.
Итак, цель моей поездки была достигнута, и я не имел желания чистить картины. Мисс Редвуд помогла мне прийти к решению. Она опять пригласила меня к себе. Успех ее предсказания ободрил меня. Она спросила с ироническим смирением, имею ли я намерение оставаться у них в гостях после тех хлопот, которые я наделал. Я ответил, что намерен уехать первым же поездом на следующее утро.
— Удобно ли вам будет уехать куда-нибудь довольно далеко от нас? — спросила она.
Я имел причины ехать в Лондон и сообщил ей об этом.
— Скажете ли вы о своем решении сегодня моему брату, когда мы сядем обедать? — продолжала она. — И скажете ли вы ему прямо, что вы не имеете намерения возвращаться на север? Миссис Рук по обыкновению сведет меня вниз, и я постараюсь, чтобы она слышала ваши слова. Не решаясь на новое предсказание, я только намекну, что я имею свое собственное мнение о том, что случится; и желала бы, чтобы вы сами видели, сэр, осуществятся ли мои ожидания.
Нужно ли мне говорить вам, что эта странная старуха опять оказалась права? Мистера Рука выпустили из чулана; миссис Рук смиренно извинилась и все свалила на нрав своего мужа; а сэр Джервис просил меня заметить, что его метода образумила экономку. Таковы были результаты моего сообщения об отъезде в Лондон, намеренно сделанного в присутствии миссис Рук. Согласны вы со мной, что моя поездка в Нортумберланд была предпринята не напрасно?
Эмили кивнула. Между тем Моррис скрыл от нее самое главное — свою истинную причину появления в Лондоне.
Все сомнения Албана отпали; он был убежден, что миссис Рук — сообщница преступления, сделанного в 1877 году в деревенской гостинице. Приехал он в столицу для того, чтобы справиться о том, что было написано в газетах об убийстве. Он тоже был одним из читателей в Музее — рассматривал номера газет — и пришел к тому заключению, что отец Эмили стал жертвой преступления. Албан знал, что нужно остановить Эмили. Если он не успеет помешать ей, она перейдет от 1876-го к 1877 году и увидит роковое описание, с заглавием над столбцом, напечатанным крупным шрифтом.
Между тем Эмили прервала молчание, спросив, видел ли опять Албан миссис Рук в то утро, когда уехал от сэра Джервиса.
— Я не видел никого, кроме самого хозяина, — ответил Албан. — Он все еще не оставлял мысли вычистить свои картины даром.
— Если вы не хотите сделать это сами, — сказал он, — не можете ли вы научить мою секретаршу?
Сэр Джервис описал ту даму, которую пригласил вместо вас, как «противную женщину средних лет с постоянной простудой в голове». В то же время он заметил, что он друг женщин, «потому что может нанимать их дешево». Я отказался научить несчастную секретаршу чистить картины. Найдя меня непреклонным, сэр Джервис охотно простился со мной. Но до самого конца старался извлечь из меня пользу. Он употребил меня вместо почтаря и сберег марку. Письмо, адресованное к вам, пришло за завтраком. Сэр Джервис сказал:
— Вы едете в Лондон, не взять ли вам его с собой?
— Сказал он вам, что в конверт вложено его письмо? — поинтересовалась Эмили.
— Нет. Когда он отдал мне конверт, тот был уже запечатан.
Эмили тотчас подала ему письмо сэра Джервиса.
— Вот чем я занимаюсь в Музее!
Албан прочитал письмо.
— Я много лет занимался в читальне, — просияв, воскликнул он. — Позвольте мне помочь вам. У меня будет хоть какое-нибудь занятие в свободное время.
Он так желал быть полезным, что прервал Эмили, прежде чем она успела поблагодарить его.
— Возьмем разные года, — предложил Моррис. — Вы, кажется, сказали мне, что рассматриваете газеты тысяча восемьсот семьдесят шестого?
— Да.
— Очень хорошо. А я возьму следующий год. Вы потом другой. И так далее.
— Вы очень добры, — ответила Эмили, — хотела бы немного изменить ваш план.
— Каким образом? — спросил он довольно резко.
— Если вы оставите мне пять лет от семьдесят шестого до восемьдесят первого и возьмете предыдущие годы, вы лучше поможете мне.
Он выказал упорство — для нее непонятное.
— Прежде начнем с моего плана, — настаивал он. — Пока вы будете просматривать семьдесят шестой, позвольте мне заняться семьдесят седьмым. Если после этого вы предпочтете свой план, я исполню его с удовольствием. Решено?
— Не будет решено, пока я не пойму, для чего вам нужен именно семьдесят седьмой год, — спокойно ответила она, — мне кажется, что у вас есть какая-то цель.
Она говорила со своей обычной прямотой. Албан смутился.
— Почему вы так думаете? — спросил он.
— Потому, что если у меня была бы какая-нибудь цель, я непременно добивалась бы ее так, как вы.
— Мисс Эмили, вы не соглашаетесь?
— Я полагаюсь на вас — и покоряюсь, — неожиданно ответила Эмили.
Если бы Моррис не был так глубоко заинтересован в исполнении своего сострадательного замысла, внезапная покорность Эмили внушила бы ему недоверие. Теперь же желание Албана оградить девушку от страшной правды довело его до неосторожности.
Боясь, чтобы Эмили не передумала, он извинился, сказав, что немедленно должен оставить ее.
— Увидимся завтра в читальне!
И поспешил уйти.
«Почему именно семьдесят седьмой год?» — подумала Эмили.
Впечатлительный темперамент побудил ее поскорее разрешить сомнение. Она пошла в Музей на другое утро, решившись рано или поздно просмотреть тот самый том, до которого Албан старался ее не
