предлагая запросы и говоря речи, он не ускорял падения представительных учреждений. Во-вторых, он умел делать различие между обязанностью к своей партии и обязанностью к своей родине. Когда законодательная власть действовала политически — то есть когда она имела дело с международными проблемами или с избирательными реформами, — он следовал за своим предводителем. Когда законодательная власть действовала общественно — то есть для пользы народа, — он следовал внушениям своей совести. Последний раз, когда по поводу русского вопроса голоса разделились, он покорно подал голос в пользу своих консервативных союзников. Но когда вопрос об открытии музеев и картинных галерей по воскресеньям разделил обе партии на враждебные лагеря, он открыто принял сторону мятежников и перешел к либералам.
Призванный дочерью и ее гостьей, мистер Вайвиль помог им советом благоразумным и добрым — но, к сожалению, его благие намерения впоследствии привели к плачевным результатам.
Письмо Эмили, о котором Сесилия спрашивала совета отца, было получено из Незервудса и было написано Албаном Моррисом.
Албан уверял Эмили, что решился написать ей после больших сомнений. Он описал, что произошло между ним и мисс Джетро, скрыв, по очевидным причинам, прощальные слова той, в которых она так странно упомянула об отце Эмили. О Франсине Албан осмелился только добавить, что она произвела на него самое неблагоприятное впечатление и он не думает, чтобы подобная девица могла оказаться желательным другом. На последнем листке было прибавлено несколько слов, на которые Эмили знала, как ответить. Она так сложила письмо, чтобы никто кроме нее не мог видеть, чем бедный учитель рисования закончил свое послание.
«Желаю вам всевозможного счастья, моя дорогая, но не забывайте старого друга, который думает о вас и желает увидеть вас опять. Маленький мир, в котором я живу, — мир скучный, Эмили, в ваше отсутствие. Но напишете ли вы мне и поощрите ли меня к надежде?»
Мистер Вайвиль улыбнулся, взглянув на свернутую страницу, которая скрывала подпись.
— Мне кажется, что этот господин действительно принимает к сердцу ваши интересы. Могу я узнать, кто он?
Эмили охотно ответила на последний вопрос.
— А таинственную даму со странной фамилией вы знаете?
Эмили кивнула, решив не упоминать о настоящей причине отъезда мисс Джетро из Незервудса.
Мистер Вайвиль опять взглянул на письмо Албана.
— Знаете вы, как мисс Джетро познакомилась с мистером Мирабелем? — спросил он.
— Я даже не знала, что они знакомы.
— Считаете ли вы вероятным что мистер Моррис мог бы сказать более, чем сказал в письме?
Сесилия до сих пор оставалась образцом скромности. Видя, что Эмили колеблется, она не выдержала искушения.
— В этом нет ни малейшего сомнения, папа, — объявила она с уверенностью.
— Вы можете увидеть мистера Морриса, как только ему будет удобно приехать сюда, — после некоторого раздумья решил мистер Вайвиль. — Я напишу ему и приглашу его посетить нас, а вы это приглашение можете вложить в ваше письмо.
— О, мистер Вайвиль, как вы добры! — воскликнула Эмили.
— Мистер Моррис джентльмен и ваш друг, — учтиво ответил хозяин. — Кто же более имеет права находиться в числе моих гостей?
Сесилия остановила отца, когда он выходил из комнаты.
— Я полагаю, нам не надо спрашивать мистера Мирабеля, что он знает о мисс Джетро, — сказала она.
— Милая моя, как это могло прийти тебе в голову? Какое право имеем мы расспрашивать мистера Мирабеля о мисс Джетро?
— Должна быть причина, по которой Эмили и мистер Мирабель не должны встречаться, — а то зачем бы мисс Джетро так об этом хлопотать? — продолжала девушка.
— Мисс Джетро не желает, чтобы мы знали причину, Сесилия. Может быть, все разъяснится со временем. Надо ждать.
Оставшись одни, девушки стали рассуждать, как поступит Албан, получив приглашение мистера Вайвиля.
— Он обрадуется случаю увидеть вас опять, — уверяла Сесилия.
— Я сомневаюсь, захочет ли он увидеть меня здесь, — ответила Эмили. — И вы забываете, что его приезду есть препятствия. Как он оставит свой класс?
— Очень легко! В субботу у него класса нет. Он может быть здесь, если поедет рано, ко второму завтраку; и может остаться до понедельника или вторника.
— А кто же займет его место в школе?
— Конечно, мисс Лед. Напишите ей и мистеру Моррису.
Письма были написаны. Было дано приказание готовить комнату для ожидаемого гостя. После всех этих хлопот Эмили и Сесилия вернулись в гостиную. Они застали мужчин за газетами, а дам — за вязанием. Войдя в оранжерею, они нашли сестру Сесилии, томно сидевшую в кресле между цветами. Природная леность некоторых молодых девиц принимает болезненный характер и представляет собой интересное зрелище. Доктор объявил, что Сен-Морицкие ванны вылечили мисс Джулию. Мисс Джулия не соглашалась с доктором.
— Пойдем в сад с Эмили и со мной, — предложила Сесилия.
— Вы не знаете, что значит быть больной, — со вздохом ответила Джулия.
Девушки оставили ее и присоединились к молодежи, которая забавлялась в саду. Франсина завладела Мирабелем и задала ему трудную работу качать ее на качелях. Он сделал попытку уйти, когда Эмили и Сесилия подошли, но тут же был возвращен к своей обязанности.
— Выше! — кричала мисс де Сор самым повелительным тоном. — Я хочу качаться выше всех!
Мирабель покорился с джентльменской безропотностью — и был вознагражден нежным взглядом.
— Видите? — шепнула Сесилия. — Он знает, как она богата, — желала бы я знать, женится ли он на ней.
Эмили улыбнулась.
— Сомневаюсь. Вы так же богаты, как Франсина, — и не забывайте, что кроме того, еще и привлекательны.
Сесилия покачала головой.
— Мистер Мирабель очень мил, — созналась она, — но я не желаю выходить за него. А вы?
Эмили мысленно сравнила Албана с Мирабелем.
— Ни за что на свете! — ответила она.
На следующий день Мирабель уезжал. Поклонницы проводили его до подъезда, у которого ждал экипаж мистера Вайвиля. Франсина бросила букет вслед уезжавшему гостю.
— Не забудьте вернуться к нам в понедельник! — сказала она.
Мирабель поклонился и поблагодарил ее; но его последний взгляд был брошен на Эмили, стоявшую поодаль от других на верхней ступеньке. Франсина, заметив это, не сказала ничего. Она судорожно сжала губы и побледнела.
Глава XLI
Речи
В понедельник из Вель-Реджиса в Монксмур пришел фермер.
Лично он не стоил ни малейшего внимания. Поручение же, данное ему, сделало его настолько важным, что он навеял тоску на весь дом. Вероломный Мирабель нарушил обещание. К великой досаде преподобного, его удержали приходские дела. Он мог только положиться на снисходительность мистера
