который его новые владельцы переделали в прошлом году в самый настоящий сказочный дворец и где отныне над шестигранной башней сверкал прикрепленный к шпилю золотой полумесяц, а пристройку в виде беседки венчала звезда. Ивонн вполне могла бы жить там вместе со своей семьей.
Но когда она была честна сама с собой, то с трудом могла представить себе мужа живущим здесь. И Симона. И даже она, Ивонн, которая с удовольствием бродила по этим улицам, едва ли смогла бы здесь жить. А это значит, что она вполне могла бы здесь жить, но только при условии, что была бы совсем не той Ивонн, что есть сейчас. Она и сама не знала, что имеет в виду.
Та Ивонн, которая существовала ныне, не очень-то хорошо ощущала бы себя в коттедже. Они с Йоргеном прежде имели свой дом, купив его, когда она была беременна Симоном. Тогда это соответствовало ее представлениям о том, какой должна быть жизнь семьи с ребенком.
Их дом находился в одном весьма привлекательном пригороде, почти на берегу моря, однако вскоре они осознали, что такая жизнь не для них. Йорген не относился к тому типу мужчин, которые по выходным натягивают на себя синий комбинезон и берутся за инструмент, а она – к тем женщинам, которые возятся в саду, едва у них выпадет свободная минутка.
Собственный дом то и дело доставлял дополнительные хлопоты помимо работы и ребенка, который не замедлил появиться на свет. Кроме того, им попросту не хватало города, кружки пива, опрокинутой по случаю в пивной на углу, или похода в кино. Через полтора года они продали свой дом и переехали в современную четырехкомнатную квартиру в центре города, где и обитали до сих пор.
Пройдя по улице Петуний, Ивонн оказалась на несколько однообразной Тисовой улице с идентичными домами из песчаника, построенными еще в шестидесятых годах.
Здесь, собственно, был только один дом, который заслуживал должного внимания. Этот коттедж целый год простоял без жильцов. Но это вовсе не означало, что он пребывал в запустении. Наоборот, был один из самых аккуратных домов во всем предместье, с исключительно ухоженным садом. Каждый вечер в окнах зажигался свет. И это было отнюдь не то освещение, что применялось в системах против взломов с характерным светильником на подоконнике. Весь дом пребывал в сиянии, со включенными повсюду плафонами, люстрами, настольными лампами, с освещенным подвалом и светильниками над разделочными столами на кухне, словно семья занималась всеми возможными делами. И эта лихорадочная активность включалась ровно в восемь часов вечера. Ивонн явственно представляла себе, как каждый из домочадцев по отдельности, притаившись в одной из темных комнат, ждал с пальцем на выключателе наступления этого волшебного момента.
Безусловно, все это освещение приводилось в действие контактными часами, но тем не менее каждый раз это было волнующее зрелище. Когда Ивонн в половине восьмого проходила мимо террасы с голым мужчиной, она оказывалась на Тисовой улице как раз в момент восьмичасового включения. Летом зрелище не было столь эффектно и выглядело несколько абсурдно, особенно при дневном свете.
Сад возле этого дома напоминал сады, которые можно построить из детского конструктора «Лего». Кусты были подстрижены в строго конической форме, трава выглядела так, словно ее подрезали лезвием. Иногда Ивонн даже казалось, что густо растущие на клумбах красные и желтые цветы были ненастоящими. Их весеннее появление всегда было таким же внезапным и неестественным, как и освещение самого дома. Ивонн пришла к заключению, что хотя цветы и были настоящими, но вначале произрастали не здесь, а в какой-нибудь оранжерее. Затем весной выросшие растения высаживали на клумбу, как те, что летом растут вокруг уличных кафе в центре города.
Владельцы дома появлялись здесь только в период с Рождества до Нового года. Тогда в гостиной стояла огромная превосходная, на американский манер, рождественская ель. Ее убранство было всегда выдержано в ослепительно-белой и золотой гамме, и можно было видеть, что комнаты полны нарядно одетых людей с бокалами вина в руках. Неужели все они и в самом деле настоящие? Или это трюк специальной фирмы, следившей за безопасностью дома и сада, в то время как их истинные владельцы проводят преждевременную старость в одной из роскошных вилл где-нибудь на солнечном побережье Испании?
После Тисовой улицы Ивонн снова попадала на улицу Флоксов и затем во второй раз проходила этот последний отрезок пути, но теперь уже в противоположном направлении. Так она шла вплоть до улицы Белых Шипов, а затем прямиком к машине.
После подобной прогулки Ивонн всегда ощущала в себе прилив сил и хорошее настроение.
Она радовалась возможности снова увидеть старых знакомых в домах предместья и понаблюдать за изменениями, произошедшими со времени ее последнего приезда. Но для этого ей вовсе не требовалось заводить разговор или приходить к кому-нибудь на обед. Это немного походило на старый знакомый телесериал, в котором события развивались не слишком стремительно, и вполне можно было пропустить одну или две серии, не потеряв при этом нити повествования. У Ивонн появились свои любимцы и те, кто обычно не вызывает интереса. В течение каждой серии одни персонажи исчезают, другие появляются, но именно в этом и заключается их прелесть.
Как и в сериале, в пределах этой географически ограниченной местности разыгрывалось свое действие, и складывалось впечатление, будто все было как на ладони. Мир в ореховой скорлупе. Ивонн словно разложила это предместье под микроскопом и, забавы ради, рассматривала людишек, которые попадали под ее окуляр и выскальзывали из-под него, изучала их внутреннюю сущность.
Конечно, при таком способе изучения людей существовала опасная вероятность поверить, будто что-то знаешь, хотя на самом деле ровным счетом ничего о них не было известно. Ивонн складывала два и два и восполняла недостающие пробелы, угадывала, фантазировала. Она вполне отдавала себе отчет в том, что на это предместье проецировала собственные надежды, разочарования, страхи и страсти. Но она всего лишь смотрелась в пустое зеркало. Лишь переехав в пригород, принимая участие в его жизни, разговаривая с людьми, она и в самом деле смогла бы открыть для себя нечто новое.
Ей было крайне важно ничего не забыть. И чтобы вспомнить эти факты, во время каждой своей поездки в предместье она направлялась в самый конец улицы Орхидей, где был тупик, и останавливалась возле дома номер 9.
Именно этот дом не подпадал ни под какие ее гипотезы. Вглядываясь в него, она пыталась понять, что же видит перед собой. Силилась вызвать в сознании картину жизни его обитателей. Однако ничего, кроме обычного дома, не видела.
Это было симпатичное не очень большое аккуратно оштукатуренное жилище, с увитым плющом фронтоном. Оно выглядело как-то не совсем по-шведски, скорее по-датски или по-немецки, особенно если рассматривать его с фасадной стороны. Строение было выше и уже обычных шведских домов. Заостренная двухскатная крыша обхватывала дом, как скорлупа.
Несмотря на то что коттедж был в хорошем состоянии, примыкавший к нему огромный сад был неухожен. Большая его часть находилась за домом, но с улицы можно было разглядеть большой заброшенный огород с травой такой же высокой, как на лугу.
Сад плавно переходил в лес, и оттуда иногда доносились еле различимые звуки, которые усиливались в ветреную погоду. Ивонн полагала, что эти звуки были вызваны порывами ветра, при котором ударялись друг о друга металлические столбики.
Окна выглядели неприглядно. Льняные гардины естественной расцветки висели неряшливо. На одном из подоконников стояло единственное украшение – маленькая вазочка из светло-зеленой керамики. Наверняка какой-то китайский антиквариат. А может, просто дешевая подделка. Впрочем, это все равно. Форма вазы была простой и вместе с тем единственной в своем роде, и отсутствие других предметов вокруг придавало ей еще большую изысканность. Выставленный напоказ подобный предмет заставлял предположить наличие особого настроения и утонченного эстетического вкуса его обладателя.
Иногда Ивонн могла разглядеть в одной из дальних комнат свет, исходивший от какого-то низкого светильника – возможно, настольной лампы или торшера. А еще летом на первом этаже иногда было открыто окно.
Но еще ни разу ей не доводилось видеть там людей.
Когда Симон был маленьким, он часто играл в игру, которая называлась «Кто здесь живет?». В ней нужно было соединить животных с их жилищами: лошадь – с конюшней, собаку – с собачьей будкой, птицу – с гнездом и так далее. Со временем Ивонн весьма преуспела в этой игре, но уже в варианте предместья. Она пробовала отгадывать, кто живет в здешних домах, но порой, увидев их обитателей, была вынуждена вносить коррективы в сложившуюся раньше картину.
