свидетелей, Ваша честь, но в действительности Управление исполнения наказаний не обязано идти на поводу у каждого заключенного, возомнившего невесть что. Особенно заключенного, который совершил чудовищное преступление и лишил жизни двух граждан Нью-Хэмпшира – ребенка и полицейского. Прошу вас, не позволяйте мисс Блум и АОЗГС превращать серьезный вопрос в посмешище. Разрешите штату исполнить меру пресечения, назначенную судом, как можно более профессионально и цивилизованно.
Я покосилась на Шэя. На листке, помимо пирата, уже красовались его инициалы и логотип группы AC/DC. Судья поправил очки на переносице и обратился ко мне:
– Мисс Блум, пригласите вашего первого свидетеля.
Майкл
В тот миг, когда меня вызвали к свидетельской трибуне, наши с Шэем взгляды пересеклись. Глаза его были пусты, они ничего не выражали. Ко мне подошел судебный клерк с Библией.
– Клянетесь говорить правду и только правду, и да поможет вам Бог?
Шероховатая черная кожа на обложке истрепалась от касаний тысяч людей, дававших эту клятву. Мне вспоминалось, сколько раз я сам брал Библию в руки в поисках утешения; для религиозного человека Святое Писание – это гарант безопасности, страховка от неудач. Я думал, что в ней можно найти ответ на любой вопрос. Сейчас же я даже не был уверен, что правильные вопросы были когда-либо заданы. «И да поможет мне Бог», – подумал я.
Руки Мэгги держала в «замке», но я заметил, что пальцы сжаты некрепко.
– Назовите для протокола свое имя и адрес.
– Меня зовут Майкл Райт, – сказал я, прокашлявшись. – Проживаю по адресу: Хай-стрит, дом 3432, город Конкорд.
– Кем вы работаете?
– Я священник церкви Святой Катрины.
– А что нужно сделать, чтобы стать священником? – спросила Мэгги.
– Ну, учишься в семинарии несколько лет, потом становишься членом переходного диаконства… Узнаешь, что к чему, под руководством более опытного приходского священника. А потом наконец тебя посвящают в духовный сан.
– Когда вы дали обет, отче?
– Два года назад.
Я до сих пор отчетливо помнил церемонию. Помнил лица родителей, сиявшие так ярко, будто они проглотили по звезде. Тогда я был абсолютно уверен в своем призвании, в желании верно служить Иисусу… Тогда
– Отче, входило ли в ваши обязанности исполнять роль духовного наставника заключенного по имени Шэй Борн?
– Да.
– Шэй присутствует в этом зале?
– Да.
– Более того, – продолжала Мэгги, – он является истцом в этом деле и сидит рядом со мной, не так ли?
– Все верно. – Я улыбнулся Шэю, но он неотрывно пялился в стол.
– Приходилось ли вам во время учебы обсуждать с прихожанами их религиозные убеждения?
– Конечно.
– И в ваши обязанности также входит открывать для людей Бога, я не ошибаюсь?
– Не ошибаетесь.
– И углублять их веру?
– Несомненно.
Она повернулась к судье.
– Ваша честь, я хотела бы выдвинуть кандидатуру отца Майкла на роль эксперта в вопросах духовности и религии.
Адвокат не сдержался:
– Протестую! При всем уважении к отцу Майклу, может ли он считаться экспертом в вопросах иудаизма? Методистской церкви? Ислама?
– Принято, – откликнулся судья. – Отец Майкл не может давать показания в роли эксперта по религиозным вопросам, не касающимся католической веры. В этом случае он выступает лишь в роли духовного наставника.
Я, признаться, не понял, что он имеет в виду, и, судя по лицам адвокатов, они не поняли тоже.
– Какова роль духовного наставника в тюрьме? – спросила Мэгги.
– Нужно просто беседовать с заключенными, которым не хватает дружеской поддержки. Которым не с кем даже помолиться, – пояснил я. – Ты даешь им советы, указываешь путь к Богу, предоставляешь религиозную литературу. Работаешь, так сказать, надомным священником.
– Почему именно вас выбрали духовным наставником.
– В мой приход – в Святую Катрину – пришел запрос из тюрьмы штата.
– А Шэй исповедует католицизм?
– Одна из приемных матерей крестила его, так что – да, в глазах церкви он католик. Впрочем, сам он себя практикующим католиком не считает.
– Как же тогда работает эта система? Вы католический священник, он не католик… Как же вам удалось стать его духовным наставником?
– Моей задачей было не проповедовать, а слушать.
– Когда вы познакомились с Шэем? – спросила Мэгги.
– Восьмого марта этого года, – сказал я. – С тех пор мы регулярно виделись раз-два в неделю.
– Обсуждал ли с вами Шэй свое желание отдать сердце Клэр Нилон, сестре одной из его жертв?
– С этого начался наш первый разговор, – ответил я.
– И сколько раз вы потом возвращались к этой теме?
– Раз двадцать пять. Может, тридцать.
Мэгги кивнула.
– В этом зале присутствуют люди, убежденные, что порыв Шэя преследует лишь одну цель – выиграть дополнительное время – и никак не связан с религией. Вы разделяете такую точку зрения?
– Протестую! – выкрикнул адвокат. – Заявление основано на гипотезе.
Судья покачал головой.
– Вынужден отклонить.
– Если вы позволите ему стать донором, он готов умереть хоть сегодня. Он просит не об отсрочке, а лишь о такой смерти, которая позволит осуществить пересадку.
– Давайте я буду «адвокатом Дьявола», – предложила Мэгги. – Все мы знаем, что донорство – это проявление благородства и бескорыстия… Но как нащупать связь между донорством и спасением души? Вам представилась возможность убедиться, что решение Шэя – это не чистый альтруизм, но и часть его религиозных воззрений?
– Да, – сказал я. – Об этом решении Шэй сообщил мне в весьма удивительной форме. Сказанная им фраза напоминала какую-то странную загадку: «Когда вы рождаете это в себе, то, что вы имеете, спасет вас. Если вы не имеете этого в себе, то, чего вы не имеете в себе, умертвит вас». Позже я узнал, что эти слова принадлежат не ему. Он дословно цитировал одну довольно важную персону.
– Какую же, отче?
Я взглянул на судью.
– Иисуса Христа.
– У меня все, – сказала Мэгги и вернулась на свое место возле Шэя.
