собранные, быть может, на деньги тех самых «монополий», чьи интересы были задеты революцией, — страна должна быть готова отразить их нападение силами не кучки людей, но миллионов ее жителей. Вся Куба должна превратиться в «Сьерра-Маэстру», и, как сказал Че, цитируя Фиделя, все вместе «мы будем спасены или пойдем ко дну».
Университетские студенты с их «индивидуализмом» и психологией «среднего класса», похоже, особенно беспокоили Че; возможно, именно в студентах он видел отражение собственного прежнего «я», полностью погруженного в себя, и это его терзало. И если Гевара отверг себя, свое «призвание» во имя революции, то почему же не могут этого сделать они? В начале марта Че выступил в Гаванском университете с лекцией, в которой напомнил студентам о том, что их обязанностью является внести свой вклад в экономическое развитие Кубы, и другого выбора не дано. Индивидуалистическое понятие «призвания» не является достаточным основанием для карьеры — его должно заменить чувство революционного долга: «Преступно мыслить в категориях индивидуализма, потому что нужды индивидов ничего не стоят в сравнении с нуждами всего человеческого сообщества».
В практическом плане это означало расширение одних факультетов и сокращение других. Например, гуманитарные науки были той сферой, которую следовало сократить «до минимума, необходимого для культурного развития страны».
В апреле вышел в свет дневник Че военного времени, получивший название «Партизанская война». Он посвятил эту книгу памяти Камило Сьенфуэгоса, фотография которого украсила ее обложку. Отрывки из книги были перепечатаны во многих кубинских изданиях, и очень скоро не только кубинцы, но и американские и латиноамериканские специалисты по идеологической борьбе стали изучать этот справочник с острым интересом.
В прологе, озаглавленном «Сущность партизанской борьбы», Че определил те основные уроки, какие, по его мнению, должно вынести любое революционное движение, желающее повторить успех кубинских повстанцев.
1) Народные силы могут победить в войне против правительственной армии.
2) Необязательно ждать, пока созреют необходимые условия для революции: их вполне может создать группа повстанцев.
3) В слаборазвитых латиноамериканских странах вооруженную борьбу следует вести в основном в сельской местности.
Тем временем активизировалась кубинская оппозиция. Мануэль Рей, после своей отставки из правительства преподававший в Гаванском университете, начал формировать подпольное движение, а воинствующие «Молодые католики», и так открыто выступавшие против изменений, после визита Микояна стали вести себя еще настойчивее. В сельской местности, где атмосфера была наэлектризована до предела, то и дело происходили столкновения. На свет появлялись небольшие контрреволюционные группы, подчас состоявшие из членов бывшей повстанческой армии. В Орьенте один из старых товарищей Че, Мануэль Беатон, поднял оружие против государства, после того как убил другого бывшего подчиненного Гевары — видимо, по личным причинам — и бежал в Сьерра-Маэстру, возглавив отряд из двадцати человек. В Сьерра-Кристаль, где некогда заправлял Рауль, один из его бывших бойцов, Ихинио Диас, также вернулся к военным действиям, вступив в союз с ветераном «26 июля» Хорхе Сотусом. Они сформировали ДСР («Движение по спасению революции»), избрав идеологическим лидером Мануэля Артиме, бывшего профессора военно-морской академии, жившего теперь в изгнании в Майами. Это движение вскоре привлекло к себе благосклонное внимание со стороны ЦРУ.
Осведомителям Фиделя из числа разросшейся эмигрантской общины кубинцев в Майами не потребовалось много времени, чтобы узнать о наборе людей в добровольческую армию, организованную ЦРУ. В конце апреля Фидель обвинил Соединенные Штаты в попытке создать антикубинский «международный фронт» и прямо предупредил Вашингтон, что Куба «не станет второй Гватемалой». Гватемальский президент Идигорас Фуэнтес в ответ выступил с обвинением Че в попытке организации партизанского вторжения в его страну. 25 апреля Гватемала и Куба разорвали дипломатические отношения.
В числе кубинцев, которые в то лето откликнулись на призыв ЦРУ вступить в добровольческую армию, был Феликс Родригес. Ему исполнилось девятнадцать лет, и он только что окончил учебу в военной академии в Пенсильвании. В сентябре Родригес оказался среди нескольких сот кубинцев, доставленных в Гватемалу и начавших курс подготовки к партизанским действиям. Набранное войско получило название «Бригада-2506».
1 мая Фидель выступил на площади Революции, заполненной вооруженными кубинцами, которые прошли маршем мимо его трибуны. Он заговорил о нависшей угрозе интервенции и выразил уверенность в том, что кубинцы, подобно древним спартанцам, будут стоять на смерть, сражаться и погибать без страха. Он также воспользовался поводом, чтобы сделать два важных заявления: если он погибнет, то место премьер-министра займет Рауль и, что еще важнее, не будет никаких выборов, так как Кубой уже управляет «народ» и ему не требуются никакие голосования. Толпа ликовала, повторяя за ним «Революции — да, выборам — нет!» и еще один новый лозунг «Кубе — да, янки — нет!».
К этому дню, по оценке американских экспертов, воинский контингент Кубы удвоился в сравнении с январем 1959 г. и достиг отметки в пятьдесят тысяч человек, а еще пятьдесят тысяч составили народное ополчение. Если бы дело и дальше пошло такими темпами, на Кубе очень скоро появилась бы самая многочисленная армия во всей Латинской Америке.
Военный парад, устроенный Фиделем Первого мая, и его решение возобновить дипломатические отношения с Советским Союзом, принятое неделей ранее, спровоцировали гневные выступления в уцелевших на Кубе независимых СМИ. В передовице «Диарио де ла Марина», отражавшей взгляды правых сил, Кастро был сравнен с Антихристом; не прошло и недели, как редакция газеты была захвачена «рабочими», а ее печатные станки навсегда остановились. Главный редактор бежал из страны. К концу месяца две последние независимые ежедневные газеты, «Пренса либре» и «Крисоль», также перестали выходить в свет, и вскоре их судьбу разделили англоязычная «Гавана пост» и «Калье».
Активность оппозиции продолжала нарастать, вызывая усиление реакции со стороны государства. Были арестованы и расстреляны многие члены повстанческой группировки в Эскамбрае, состоявшей в основном из студентов Лас-Вильясского университета. Архиепископ Сантьягский Энрике Перес Серантес, бывший сторонник Фиделя, обратился с пасторским посланием, в котором осудил связи, установившиеся между Фиделем и коммунистами, и, по сути, благословил выступления против правительства: «Лучше кровопролитие, чем потеря свободы». По-прежнему желая избежать резкой конфронтации с церковью, Фидель промолчал. ЦРУ сумело добиться создания единого антикастровского фронта среди эмигрантов в Майами, в результате чего появился «Демократический революционный фронт».
Но пока оппозиционеры только сколачивали свои группировки, планируя выступить против Фиделя, возглавляемая им революция продолжала безостановочное шествие вперед. В июне Кастро приказал отобрать в пользу государства три гаванских отеля класса «люкс» под тем же предлогом, какой ранее использовал Че, беря под контроль частные фабрики: хозяева этих отелей намеренно недостаточно финансировали их, чтобы сделать неприбыльными, и потому государство обязано было вмешаться.
Затем Фидель предупредил Соединенные Штаты, что те рискуют потерять всю собственность на Кубе: он намеревался отнять по сахарному заводу за каждый фунт сахара, «отрезанный» от кубинской квоты, в случае если США пойдут на исполнение своей давней угрозы. 29 июня, в день, когда на Кубу прибыли советские танкеры с нефтью, Кастро приказал захватить все кубинские объекты, принадлежащие компании «Тексако»; прошел день, и то же самое было проделано в отношении «Эссо» и «Шелл».
3 июля Конгресс США наделил президента Эйзенхауэра полномочиями сократить кубинские сахарные квоты. Фидель ответил на это внесением в законодательство поправки, позволившей национализировать любые американские владения на Кубе. 6 июля Эйзенхауэр отменил закупки кубинского сахара до конца года. Назвав это актом «экономической агрессии», Фидель намекнул на соглашение с СССР по поводу закупок вооружения, заявив, что скоро сможет вооружить свое ополчение; не менее зловещим выглядело также его распоряжение о том, чтобы шестьсот американских компаний предоставили сведения обо всем своем имуществе на Кубе.
Тем временем в игру открыто включился Хрущев. 9 июля он предупредил США — подчеркнув, что выражается «фигурально», — о том, что «в случае необходимости советская артиллерия сможет помочь
