консультации с Гаваной, а Федерико «Флако» («Тощий») Мендес отправился в Аргентину, чтобы связаться с Хорхе «Лоро» («Попугаем») Васкесом Вьяньей, молодым боливийским коммунистом, исполнявшим роль связного. Лоро также должен был координировать совместные действия с разрозненными троцкистскими группами, активисты которых хотели присоединиться к вооруженной борьбе.
Пока Мазетти раздумывал над тем, что делать дальше, Че находился в Алжире на праздновании первой годовщины победы алжирской революции. Он проехал по местам боевых действий и, разумеется, не мог не поблагодарить алжирского президента за помощь, которую его правительство оказало Мазетти и его группе. Гевара вернулся в Гавану как раз к торжествам 26 июля в компании с алжирским министром обороны Хуари Бумедьеном, что еще раз подчеркивало факт революционного альянса между Кубой и Алжиром.
Ко времени возвращения Че на Кубу Мазетти успел изменить свое первоначальное решение. Всего через два дня после отправки «Волосатого» и Федерико он пересмотрел свои выводы касательно итогов аргентинских выборов и решил все-таки продолжать действовать. Мазетти сел и написал вновь избранному президенту так называемое «Открытое письмо от повстанцев».
Назвав Ильиа человеком с развитым чувством гражданского долга, достойным всяческого уважения, Мазетти затем подверг жесткой критике решение «опуститься» до участия в устроенной военными игре, ставшей «самым скандальным электоральным мошенничеством в истории страны». Он призвал президента уйти в отставку, чтобы восстановить свою репутацию и объединиться с теми аргентинцами, которые хотят освободиться от власти военных — этих «шантажистов с оружием, стоящих на охране империалистов и олигархов». Народная повстанческая армия (НПА), заявлялось в документе, вооружена и хорошо организована. «Мы — единственные свободные люди в этой угнетенной республике… и если мы выйдем отсюда, то лишь затем, чтобы драться». Письмо было подписано так: «Сегундо команданте, Народная повстанческая армия, 9 июля 1963 г., лагерь имени Аугусто Сесара Сандино… РЕВОЛЮЦИЯ ИЛИ СМЕРТЬ».
Закончив этот труд, Мазетти отправил Сиро Бустоса вслед за Федерико, чтобы отменить первоначальный приказ. Бустос должен был также позаботиться о том, чтобы открытое письмо к Ильиа было напечатано, а затем проехать по аргентинским городам и провести начальную работу по организации подпольной сети помощников повстанческой армии.
В течение следующих нескольких недель Бустос ездил по Аргентине, в основном между Кордовой, Буэнос-Айресом и своим родным городом Мендосой. Он сумел опубликовать письмо Мазетти, но только в «Кампаньеро», левом перонистском и весьма маргинальном издании, так что эффект от этой публикации вышел очень незначительный. Куда более преуспел он в организационной деятельности. В Кордове Бустос связался со своим старинным приятелем Оскаром дель Барко, ученым левых взглядов, соучредителем и редактором интеллектуального марксистского журнала «Пасадо и Пресенте». Бустос рассказал ему о планах повстанцев и попросил о помощи. Не прошло и дня, как дель Барко собрал группу людей, в основном интеллектуалов и таких же, как он, диссидентов из среды компартии, работавших на факультете философии и словесности Кордовского университета. Бустос изложил им планы НПА, а также откровенно рассказал о том, что проект курирует лично Че, что ядро группы прошло подготовку на Кубе и в Алжире и что проблем с финансированием нет. Но им нужны новобранцы, чтобы увеличить свои ряды, а также конспиративные квартиры, городские помощники и поставщики припасов — короче говоря, полномасштабная подпольная инфраструктура.
Присутствовавшие на встрече интеллектуалы именно потому и были вытеснены на задворки аргентинской компартии, что защищали идею «революционных действий», и им не потребовалось много дней на раскачку, чтобы довольно быстро наладить хорошо скоординированную цепь ячеек в полудюжине городов по всей стране: от Буэнос-Айреса до Сальты.
На базе партизан в это время появилась новая важная персона — Хосе Мария «Папи» Мартинес Тамайо, капитан кубинской армии и одна из ключевых фигур в ведомстве Пиньейро. Теперь он оказался в подчинении у Че. Во время войны Папи служил под началом Рауля Кастро, затем остался в армии и с конца 1962 г. неутомимо ездил в качестве инструктора по лагерям различных латиноамериканских партизанских группировок. Он был у Турсиоса Лимы в Гватемале, участвовал в подготовке Тамары на Кубе, помогал обучать аргентинскую троцкистскую группу Васко Бенгочеа.
Папи прибыл в лагерь аргентинских партизан, чтобы помочь им на начальной стадии и подготовить все условия к приезду Че.
Папи также должен был освободить от части забот «Волосатого», который не только отвечал за их базовый лагерь в Боливии, но и был связным с кубинским посольством в Ла-Пасе.
В сентябре ферму посетила боливийская полиция, заинтересовавшаяся новоприбывшими поселенцами, — до нее, без сомнения, дошли слухи о том, что на недавно приобретенном участке наблюдается повышенная активность. К счастью, на ферму вела только одна дорога и шум мотора было слышно издалека; в итоге полиция уехала, не найдя ничего подозрительного. На случай повторного визита повстанцы организовали дополнительный лагерь в лесу неподалеку от фермы, где часть людей могла скрываться от посторонних глаз.
Но, когда в конце сентября — начале октября Папи доставил на ферму Альберто Кастельяноса, Мазетти с людьми по-прежнему был там. Сегундо только что вернулся из разведывательной вылазки на аргентинскую территорию. Разведчикам приходилось соблюдать повышенную осторожность и перемещаться по ночам, поскольку аргентинская жандармерия, чьи посты имелись вдоль всей границы, постоянно патрулировала местность. Кроме того, север страны был малонаселен, и потому чужаков, особенно вооруженных, бородатых и одетых в форму, легко было обнаружить.
Кастельянос должен был дожидаться в лагере приезда Че, но, увидев, что один из людей Мазетти болен, и желая поскорее принять участие в деле, попросил взять его с собой в качестве бойца. Он черкнул Че записку, в которой объяснял свое решение, и переслал ее через Папи. Но группа их по-прежнему была очень малочисленной. Помимо лопоухого весельчака Кастельяноса, которого все звали «Моно» («Обезьяна»), к ним присоединились еще только один-два новичка. Учитывая заслуги Бустоса в организации сети городского подполья, Мазетти теперь попросил его заняться набором добровольцев.
Среди первых, кого завербовал Бустос, были братья Жюв из маленького городка в провинции Кордова. Эмилио и Эктор были детьми эмигранта франко-баскского происхождения. Обоим было едва за двадцать, и оба состояли ранее в «Коммунистической молодежи», однако разочаровались в пассивности партии и сформировали собственную небольшую «боевую группу» в Кордове, деятельность которой, впрочем, ограничилась лишь сбором оружия. Когда явился Бустос со своим предложением, они, разумеется, не могли упустить шанс уйти в горы к партизанам.
К этому моменту группа успела обзавестись грузовиком, в котором кордовский друг Бустоса «Петисо» («Коротышка») Канело переправлял добровольцев на север. В городе Сальта была открыта «книжная лавка», служившая складом вещей, нужных партизанам. Из Буэнос-Айреса прибыли еще трое добровольцев.
В октябре Мазетти и его бойцы перешли границу и встали лагерем в лесу на реке Пескадо, примерно в пятнадцати километрах от пограничного аргентинского городка Агуас-Бланкас. Их лагерь располагался в горах, немного в стороне от дороги из Сальты, к югу от Орана. Усилиями Бустоса их ряды начали потихоньку пополняться, причем он углубился далее в горы, надеясь охватить «военной пропагандой» тамошних крестьян. Вступая с ними в разговоры, Бустос пытался пробудить в них сознательность, объясняя, что движение ставит целью освободить крестьян от бедности и несправедливости. Однако поначалу его старания оказались безрезультатными.
«Я был поражен до глубины души, — вспоминает Бустос. — Эти люди… жили на небольших участках, расчищенных от зарослей. Там кишели блохи, носились собаки… да сопливые ребятишки. Никакой связи с внешним миром. Их условия жизни не дотягивали даже до уровня жизни индейцев, которые по крайней мере имели свою кухню, племенные традиции и тому подобное. А эти люди были настоящими маргиналами».
Район, который повстанцы выбрали для своего лагеря, был слишком малонаселенным, и, чтобы попасть из одного селения в другое, им приходилось тратить по нескольку часов, преодолевая крутые холмы, поросшие джунглями, и переходя реки, во многих местах перерезавшие им путь. Стоял сезон дождей, и реки разбухли, так что партизаны нередко промокали насквозь. У них болели мышцы, на ногах вздувались мозоли, и еще их постоянно донимали блохи. Орды москитов безжалостно терзали повстанцев. Поскольку
