— Я не понимаю вас, ваше святейшество…
— Так слушай. — У папы тряслись руки, голова; глаза его лихорадочно бегали. — Никому неведомо, что будет с нашей планетой. Ученым доверять нельзя. Быть может, разрушатся города, дома, огонь охватит всю землю, моря затопят сушу… Но после всего этого с божьей помощью усмирятся стихии и мир примет свой прежний облик…И, кто знает, если мы как-нибудь избегнем гибели в тот страшный час, может быть, спасемся…
— Чего же ждать нам — потопа или второго пришествия? — спросил аббат, взволнованный сумбурной речью палы.
— Это — тайна и для меня, господь не признал меня достойным… — Папа воздел руки, обратив потухшие глаза к низкому потолку. — Но сказано, — он возвысил голос: — произошло великое землетрясение, и Солнце стало мрачно, как власяница, и Луна сделалась, как кровь, и звезды небесные упали на Землю, как смоковница, сотрясаемая ветром, роняет незрелые смоквы свои. И небо скрылось, свившись, как свиток, и всякая гора и остров сдвинулись с мест своих. И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры ив ущелья гор. Так сказано в писании, сын мой… И вот я скрываюсь, готовлю себе убежище под землей. Бетонные своды и стены… Пищи и кислорода хватит на два месяца… Другого пути я не знаю… Я ничего уже не знаю!..
Глава седьмая
МАСКА
Десять часов утра.
Инженер Гурген Камарели сидит перед распахнутым окном в своем рабочем кабинете и разбирает бумаги.
С шелестом едва распустившейся изумрудной листвы в комнату врывается солнечное тбилисское утро. Камарели смотрит на календарь: 14 апреля, четверг.
Ровно год назад, в этот же час его впервые посетил Вайсман, так изменивший жизнь и его и всего мира. Камарели хорошо помнит: 14 апреля, только не четверг, а вторник. Столько переживаний за один год! Столько побед — и неожиданно это последнее открытие, потрясшее весь мир!
Все это очень похоже на сон. И особенно остро переживает он прошлое именно сегодня, в годовщину странного визита. Сколько надежд и стремлений пробудил в нем тот день, безмятежный и мятежный апрельский день!..
В дверь постучали.
— Войдите!
На пороге показался Вайсман.
— Я как раз думал о вас! — Камарели поднялся, приветствуя иностранца. Присаживайтесь, где вам удобнее.
Вайсман расположился на диване.
— Сегодня ровно год, как вы впервые переступили порог этой комнаты. Камарели взглянул на часы. — И, если память мне не изменяет, тогда тоже было десять часов утра.
— О, первая годовщина должна быть чем-то ознаменована, — отозвался Вайсман.
Камарели горько улыбнулся:
— Эта роковая дата будет торжественно отмечена 25 ноября 1933 года.
— Кажется, вы становитесь прорицателем: день 25 ноября 1933 года действительно будет праздником для человечества.
— Да, и этот беспримерный праздник устроит человечеству невидимый режиссер слепых сил природы.
— Нужно оторвать режиссера от слепых сил, — очень серьезно ответил Вайсман.
— Но кто может это сделать?
— Человек! — черные стекла сверкнули голубоватой молнией.
— Мечта! Но мечта, в которую я тоже не могу не верить!
— Весь мир объят паническим страхом, — проговорил Вайсман. — Страх может размыть фундамент всей человеческий цивилизации подобно тому, как волны реки размывают крутой берег. Если так будет долго продолжаться, человеческое общество погибнет и без вмешательства космических сил.
Камарели сосредоточенно слушал Вайсмана.
— Люди во многих странах смирились с судьбой. Но разве можно сдаваться, даже не попытавшись бороться? — Вайсман выжидающе замолчал. Черные стекла его очков не отрывались от лица Камарели.
— Мы допустили ошибку. Человечество не должно было ничего знать о грозящей ему опасности, — с трудом выговаривая слова, возразил Камарели. — Наше предупреждение принесло только вред.
— Нет, нет, вы убедитесь, что я был прав, — прозвучал спокойный голос Вайсмана. — Известить человечество о том, — что ждет его, было совершенно необходимо. Правда, я надеялся, что в этот критический момент люди во всех концах земного шара напрягут все силы своего разума, чтобы найти выход; но моя надежда не оправдалась, и теперь я вижу, что миру необходима помощь.
— Но кто может здесь помочь? — с нескрываемым удивлением воскликнул Камарели. — Ведь не бог же?!
— Бога создали мы, люди, и мы же свергли его с престола. Человек должен заново воздвигнуть этот престол.
— Для нового бога?!
— Для единственного бога, который только и может существовать на свете.
Камарели вдруг ощутил необычайную усталость. Неужели перед лицом смертельной опасности меркнет и такой яркий ум?
— А я-то думал, — произнес он с плохо скрытой насмешкой, — что мы похоронили последнего бога. Оказывается, есть еще один. Как же он называется, этот ваш бог?
— Человеческий разум. Он должен подняться на такую вершину, с которой можно единым взором окинуть всю природу.
— К сожалению, человек еще только у подножия этой вершины.
— Он должен ее достигнуть, если хочет победить. Пропасть видна только с высокой вершины, — возразил Вайсман. — И я хочу, чтоб вы поднялись на нее.
— Что ж, я готов.
— Время не терпит, друг мой. Мы должны действовать.
— Действовать или мечтать? — улыбнулся Камарели.
— Я знаю, вы сочли фантазией мою мысль об уничтожении невидимого режиссера. Я хочу ее научно аргументировать. Прошу вас слушать меня очень внимательно.
Камарели насторожился: «Опять иностранец драпируется в мефистофельский плащ!»
— Земля и Биэла должны столкнуться. Возможно ли предотвратить встречу? Мы говорим — невозможно, так как здесь действуют силы, нам не подчиняющиеся. Верно это?
— Мне кажется, в этом не приходится сомневаться, — заметил Камарели.
— Да, верно, но лишь отчасти: из двух сил только одна не подвластна нам, а именно — комета. Но зато на Земле-то носителями высшей силы являемся мы, люди?
— Конечно, не нужно отрываться от реальных масштабов.
Вайсман повелительно поднял руку:
— О масштабах после. Допустим, что мы в состоянии управлять движением Земли так, как машинист — движением паровоза. Чтобы избегнуть столкновения. Земля и комета должны пройти точку пересечения орбит в разное время. Но мы не властны изменить скорость или направление движения кометы. Значит, необходимо изменить скорость движения Земли, чтобы она обогнала комету или пропустила ее раньше себя.
