— Притула испуганно завертел головой. Пихнул сторожа в шею и отскочил.
— Все, мужик… Сам довел. Сам!
— Славка! Рвем когти!
— Цыпа, где ты? Цыпонька моя… Что они с тобой сделали?.. Цыпа… Девочка…
5
Иван и Севка примчались на мотоциклах раненько, как и договаривались.
Андрей уже был на ногах. Бодрый, в своем любимом восточном халате. Впустил и предложил кофе.
— Подруге лейтенанта — привет, — сказал Севка.
Иван фыркнул — на тахте лежала под одеялом Катя, курила и читала «Огонек».
— Доброе утро, мальчики.
— Плохая примета.
— Кончай, — сказал Андрей. — Пора тебе, Иван, менять взгляды.
— Пусть наши классовые враги их меняют.
— Женоненавистники — ущербные люди.
— Как и хахали, — парировал Иван.
— А Яшка? — спросил Севка.
— Он очень милый, — ответила Катя.
Иван злился.
— Ваше дело, мадам, губки подкрашивать.
— Мне уйти?
— Ни в коем случае, — улыбнулся Севка. — Просвещайся, пожалуйста.
— Иван, — Андрей покачал головой. — Ну, чего ты?
— Мы так не договаривались. Работа есть работа.
А ты? Развел тут…
— Пей кофе, — сказал Андрей. — Она нам кое-что задолжала.
— От баб один вред.
— Повторяю. Для глухих. За ней должок.
— Новости? — удивилась Катя.
— Видишь? — горячился Иван. — Она даже в постели врет!
— Ванечка, — сказала Катя, сощурив блеклые неподкрашенные глазки. — Я тебе сейчас всю рожу расцарапаю. Выведешь.
— Валяй.
— Ладно, все. Перебрех заканчиваем. Время — деньги, — недовольно сказал Андрей. — Катерина, у меня к тебе тот же вопрос. Где Маринка?
Катя отложила журнал.
— Я ей не мать.
— Подумай. Не спеши. Твое упрямство — тоже ответ.
— Точно, — сказал Севка.
— Ну, не знаю я! Не знаю!
— Огорчаешь, девонька моя. Я не спрашиваю у тебя точный адрес. Но кое-что ты могла бы нам сообщить. Я узнавал. Дома не живет. Вот уже больше двух месяцев. Чем занимается? С кем? Я видел, она раскатывает на такси. На какие шиши?
Катя потупилась. И тихо сказала:
— Любовник.
— Об этом я уже догадался. Кто? Где обитает?
— Хвалилась, что на шикарной даче. Я там не была.
— Имя? Чем занимается? Возраст?
— Кажется… не то Антоном его называла… не то Артемом. Не помню.
— Фамилия?
— Это все, что я о нем знаю. Честное слово.
— Честное слово, — хмыкнул Иван. — Не смешила бы народ.
— Два месяца… Уголовник? По амнистии вышел?
— Ой, ну откуда я знаю?.. Пристали… как на Лубянке.
— Проверим, учти. Вспомнишь еще что-нибудь — мы на проводе.
— Ерунда какая-то, — сказал Иван. — И мы этой врушке помогаем?
— Да, Катерина, запомни. Разговор при свидетелях.
Правду сказала — извинимся, прости. Нет — пеняй на себя.
Севка хихикнул:
— Пощады не жди.
— Противные, — от злости захныкала Катя. — Противные. Не надо мне ничего! — Она выпрыгнула из постели, подхватила одежду и убежала в ванную. — Не надо! Не хочу! Не хочу!
— Истеричка, — сказал Севка. — Дурдом.
— А я ей и сейчас не верю, — сказал Иван.
— Однако, братцы. Кажется, перебдели немного.
— Штучка. Та еще.
— Друзья называются. — Катя выбежала из ванной. — Пошли вы все к черту! Не хочу! Ничего не хочу!
И шандарахнула дверью.
— Отлично, — сказал Иван. — Теперь можно и поговорить.
— Звякну в парк, — сказал Андрей. И набрал номер. — Марь Николавна! Здрасьте, Гребцов говорит.
Андрей.
— Андрюшенька, голубчик ты мой, — отозвался радостный женский голос. Здравствуй, сынок. Все хорошо? Помогаете?
— В меру сил.
— Ну, я рада. Береги себя, будь осторожен.
— Марь Николавна.
— Аюшки?
— Мне бы…
— Сделаем, голубчик ты мой дорогой.
— Только водплу не матерого, Марь Николавна.
— Молодого, смекалистого. Подберем, золотой. Да неужели я для тебя такого дела не сделаю?
— На. Маросейку, Марь Николавна. Где Петроверигский.
— Записываю. Через час тебя устроит, сыночка? Сутки? Двое?
— Примерно.
— Если больше — позвони. Я сменщицу предупрежу.
— Аккордно?
— Ох, Андрюшенька, о чем разговор? Парня пришлю толкового, с ним и договоришься.
— Спасибо, Марь Николавна.
— Счастливо, сыночка. Всегда выручу. Не забывай старушку. И будь осторожен.
Андрей не успел положить трубку, а Иван уже заворчал:
— За фигом яам такси? Что мы, сами без этих крохоборов пе справимся?
— Ага, Андрей, — поддержал Севка. — Дерут же, оглоеды. Хуже, чем государство.
— Станем жмотами, — спокойно возразил Андрей, — пиши пропало.
