отпрыгнуть в сторону, а большая, как кошка, бледно-зеленая ящерица с выпученными по-крокодильи глазами. Ящерица, однако, испугалась не меньше его, молнией метнулась вверх по стене, но, не осилив и полутора метров, беспомощно сползла на дно: яма была вырыта так хитро, что ни одно животное не могло преодолеть ее отвесных и в то же время сыпучих стен.
'Надо удирать отсюда, пока не поздно', - решил Озеров и повернул браслет. Мгновенно стены ямы превратились в знакомые стены его комнаты. Еще шаг, и все, принадлежавшее прошедшим минутам, - река, заросли, яма и ящерица - осталось только смутным воспоминанием. Увы, не все! Бледно-зеленое чудище теперь сидело в углу его школьной каморки. 'Когда же она проскользнула?' - перепугался Озеров и предусмотрительно вскочил на кровать. Ящерица по-прежнему сидела в углу под стулом, рядом с парой стоптанных тапочек. Диковинное соседство!
– Только прыгни! - сказал Озеров и поискал глазами оружие.
Над кроватью висела только гитара. Сойдет! Он схватил ее, как теннисную ракетку, и приготовился отбить нападение. Но ящерица не нападала - она по-прежнему только изучала его своими выпуклыми неподвижными глазами. Тогда он дотянулся до двери гитарой и толкнул. Зеленая тварь шмыгнула в щель с такой быстротой, что Озеров, выглянув в коридор, увидел только ее плоский хвост, скрывшийся в приоткрытой двери седьмого 'А', где шел урок географии.
Дикий вопль и стук двери последовали одновременно. Из класса выскочила географичка и помчалась наверх в учительскую. Озеров заглянул в класс. Сказать, что там творилось нечто неописуемое, - значит ничего не сказать. Кутерьма в комическом фильме, схватка у входа на стадион, когда какой-нибудь смельчак рискнет объявить, что у него есть лишний билет, лишь приблизительно передали бы дух великой охоты, овладевший семиклассниками. Девчонки забрались на парты и визжали, перепрыгивая друг к другу. Мальчишки ползали на коленях под партами, барабаня по полу кто книжкой, кто ремнем. Визг, хохот и крики сливались в невообразимый галдеж, в котором разобрать что-либо было совершенно невозможно. Только Пашка Сысоев, знаменитый школьный юннат, пытался придать ему какие-то организованные формы. В одной майке, размахивая сброшенной капроновой курточкой и стараясь перекричать всех, он истошно взывал: 'Гоните ее к доске! В угол! Сюда!' Тут Озеров, опасаясь последствий, к каким могла привести неосторожность Пашки, бросился ему на помощь. И когда наконец обезумевшая ящерица пошла на них, как гонимый волк на охотников, Пашка, вырвавшись вперед, грохнулся на пол плашмя и прикрыл ее курткой, как сетью. Восторг охотников и мытарства пойманной жертвы не заинтересовали Озерова. Он поскорее ушел, стараясь не встретиться с бежавшими уже по лестнице директором и комендантом.
Потом он узнал, что ящерицу ребята отвезли в Москву в Зоопарк и там ее забрали в террариум и очень удивились, почему это дитя тропиков оказалось на воле в подмосковном селе Федоскине. Из Зоопарка даже приезжал специалист и всех об этом расспрашивал, но Озеров из предосторожности уклонился от встречи.
Второй случай опасной игры с браслетом произошел отчасти по вине географички, той самой, которая так испугалась заморской гостьи. Звали ее Зоей Павловной, но все учителя называли ее Зоей, а за глаза даже Зойкой, потому что, как выразился директор, она была 'безбожно моложе всех'. Озеров ей нравился, она откровенно с ним кокетничала, но все ее женские хитрости обезоруживала его застенчивость и внешняя мрачноватость. В этот поздний майский вечер Зоя почему-то задержалась в школе до темноты и, уже уходя, заметила сидевшего у себя Озерова.
– Что это вы в такой духоте сидите? - удивилась она. - На улице лето. Пошли гулять.
– Не хочется, - поежился Озеров.
– Пошли, пошли, - атаковала Зоя, - закругляйтесь - и на пруд. Я уже раз купалась. Вода как в ванне.
Озеров, успевший за эти дни выкупаться в Средиземном море и в Тихом океане, брезгливо поморщился:
– В таком болоте? На дне ил. Берег грязный.
– Конечно, это вам не Рио-де-Жанейро. В море лучше. Только мы, к сожалению, не можем перенести море в Федоскино.
– А вдруг? - загадочно сказал Озеров. Его словно что-то подхлестнуло. - Хотите в Рио?
– Вы мечтатель, Андрюша. Только не повторяйте Остапа Бендера. Удовлетворимся нашим благословенным прудом.
– Серьезно, хотите? - жарко зашептал Озеров, теряя последние остатки осторожности. - Хотите, будут и море, и пляж? Знаменитейший пляж Копакобана.
– А вы не рехнулись, Андрюша?
Но Озеров уже повернул браслет. К ногам Зои выплеснулась и откатилась, шурша по песку, невысокая пенистая волна. Берег казался кремовым, сверкавшим на солнце, как перламутровая раковина. Комнату залило ослепительным светом. 'Кто-нибудь увидит с улицы, испугается, будет кричать: 'Пожар!' Ведь у нас уже вечер, темнеет, - подумал Озеров. - Ну да ладно, будь что будет!'
– Идем! - крикнул он и вытолкнул онемевшую от удивления Зою за оранжевую рамку на пляж.
Она оглянулась и умолкла. Ни школы, ни Подмосковья, ни темнеющего вечера не было. Океан сверкал, как хрустальное зеркало. Над жемчужным берегом пылала беспримесная тропическая лазурь. Пляж был пустынный и ровный; чуть поодаль, ближе к городу, на нем уже гоняли футбольный мяч. А еще дальше, где тянулась вдоль берега белая полоса небоскребов, пляж пестрел шезлонгами и купальщиками, как пятнистая картинка абстракциониста.
– Где мы, Андрюша? - прошептала Зоя.
– В Рио-де-Жанейро, - весело сказал Озеров. - В бухте, за городом.
Он разделся и бросился навстречу волне.
– Идите сюда! - крикнул он Зое. - Что вы стоите, как сомнамбула? Вы же хотели купаться.
Зоя, действительно как сомнамбула, медленно сбросила платье и вошла в воду.
– Это какое-то колдовство, Андрюша. Где мы?
– Я же сказал: в Рио.
Зоя стояла по пояс в воде, растерянно озираясь. Она все еще ничего не понимала. Набежавшая волна накрыла ее с головой.
– Море! - закричала она. - Ей-богу, море! Настоящее, соленое! Ничего не понимаю!
– А вы плывите сюда и все забудьте.
Минуту спустя они уже ни о чем не думали и ничего не ощущали, кроме моря и солнца, теплой, солоноватой волны и жемчужного берега.
– Кто-то идет, Андрюша, - вдруг сказала Зоя, - к нашей одежде идет. Вон посмотрите.
По берегу к воде шел человек в форменной фуражке и куртке.
– Полицейский, наверно, - всмотрелся Озеров.
– Я боюсь, Андрюша.
– Чего? Мы никого не убили и не ограбили. Что может сделать нам полицейский? - с наигранной бодростью проговорил Озеров.
Впрочем, он сам был не очень в этом уверен.
– Нет-нет, я боюсь, - испуганно твердила Зоя. - Мне страшно. Я хочу домой.
Озеров, стоя по пояс в воде, повернул браслет, и на море, почти вплотную над водой, возникла знакомая школьная комнатка. В тусклой на солнце, но все же заметной оранжевой каемке они увидели постель, темное окно, настольную лампу.
– Влезайте скорее, а я одежду принесу.
Озеров помог Зое забраться в комнату, как в лодку из воды, - и все пропало, Зоя и комната. Он был один в Бразилии, один в океане. Только вдали на берегу стоял у воды полицейский.
– А девчонка где? - спросил он, когда Озеров вышел на залитую водой кромку пляжа.
'Ну и ну, я же его понимаю, - весело удивился Озеров, - выучил все-таки португальский. И без пластинок, с одним словарем. И разговаривать смогу. Пусть спрашивает'. Стараясь держаться как можно непринужденнее, он торопливо оделся и взял брошенные Зоей платье и туфли.
– Где девчонка? - повторил полицейский. - Вы вдвоем были. Где она? Утонула?
– Почему? - картинно удивился Озеров. - Просто вынырнула в другом месте и убежала.
– Куда? На берегу ее нет.
