необходимое для сложной подводной диверсии. Сгибаясь под тяжестью груза, он неуклюже подошел к борту, сел, свесил ноги и бесшумно погрузился в быстрые воды Дуная.
Ровно через двадцать минут его голова снова показалась на темной поверхности реки. С помощью Картера и рулевого он взобрался на катер, снял шлем и доложил, что задание выполнил в срок.
Картер снова, как и вчера, похвалил пловца. Хвалил не скупясь, даже явно преувеличивая его мастерство. Делал он это неспроста. Старался задобрить, убедить, что пройдены самые трудные, самые решающие ступени на лестнице испытаний.
Но главное испытание было впереди. Оно проводилось не в тайных казематах колледжа, не с помощью «детектора лжи» — электронной машины, проверяющей, правдиво ли вы отвечаете на вопросы, которые вам задает эксперт.
Окраина Регенсбурга. Берег Дуная. Быстроходный гоночный катер отвалил от причальной стенки и, мягко урча отрегулированным мотором, осторожно обходя мели, выбрался на фарватер.
Картер и «Белый» взяли с собой продукты, рыболовные снасти, водку, приправу для ухи. Весь день намеревались бродить по дунайской воде и дунайским берегам.
«Белый», судя по напряженно-выжидательному выражению лица и настороженным взглядам, догадывался, что прогулка эта предпринята не просто так, ради отдыха и удовольствия. Но не задавал никаких вопросов.
Шли вверх. Мощный мотор тянул ровно, катер покорно слушался руля, легко резал острым, чуть задранным носом неподатливую воду Дуная.
Картер, в белом свитере, белых фланелевых штанах и в берете, стоял на корме, у надутого ветром флага и, чуть прищурясь, смотрел на реку, залитую ярким летним солнцем. Тень Картера, тонкая, длинная, словно мачта, и черный квадрат кормового флага скользили по спокойной воде. Небо было тоже спокойным, чистым. Дачные домики пригорода Регенсбурга и сады, окружающие их, омытые недавним дождем, сверкали свежей зеленью, яркими красками. В лицо дул теплый ветерок. На прибрежном склоне, там, где пылали стеклянные шары в цветочных клумбах, загремел, приветствуя новый день, рояль.
Новый день!.. Новый Дунай, новое небо, новое солнце, новый Бетховен, новые краски… Не порадоваться при виде всего этого может только камень. Картер вспомнил Закарпатье, «компетентное лицо», его пророчества и усмехнулся. «Мы еще не раз столкнемся с вами, полковник, но уже заочно».
«Белый», обернувшись, спросил:
— Мистер Кеннеди, в Регенсбурге остановимся?
— Нет. Держите курс, не снижая скорости, на север. — Картер кивнул на небо, махнул рукой в сторону берега. — Хорош денек, правда?
«Белый» переложил на штурвале свои огромные ладони; медленно, неохотно оглянулся вокруг, и в его водянистых, бесцветных глазах не вспыхнуло ни единой искорки.
— День, говорю, хорош, — повторил Картер. — Повезло нам с тобой, Дорофей. На славу погуляем.
«Белый» и теперь ничего не сказал. Картеру не понравилось молчание «лягушки». Ему вообще не нравилось все, что не сразу раскрывалось перед ним. Всякая тайна неудержимо притягивала к себе Картера, не давала ему покоя до тех пор, пока он не разгадывал ее. «Белый», несмотря на то что Картер изучал его уже несколько дней, оставался загадкой. И это вызывало досаду, раздражение, острый зуд любопытства.
Вошли в Дунай, разрезающий Регенсбург на две неравные части — юго-западную и северо- восточную. Один за другим возникали и пропадали за кормой городские мосты. Под быками-устоями, уходящими глубоко в дно Дуная, резвились по ночам «лягушки» из колледжа «Цуг шпитце». Регенсбургские мосты не похожи на те, которые придется разрушать. Не беда!
Картер с интересом вглядывался в мосты. Изумительные творения рук человеческих. Триумфальные арки. Каменные и стальные радуги, сияющие над речной пропастью. Тысячи и тысячи дней труда, уйма материалов и денег понадобились людям, чтобы воздвигнуть эти громады. А разрушить их сможет одна «лягушка» из «Цуг шпитце».
Картер мысленным взором окинул весь Дунай, протекающий по землям восьми государств. Он представил себе те обреченные мосты, которые однажды, по сигналу «Бизона», будут взорваны, — Братиславский железнодорожный, Мост дружбы, соединяющий Румынию и Болгарию.
Ни эта «лягушка», управляющая сейчас катером, ни один из воспитанников колледжа «Цуг шпитце» пока не знают, какая им предстоит работа. И о предстоящей операции «Дунайские ночи» знают только приближенные «Бизона».
«Белый» сосредоточенно управлял катером, уверенно отыскивая в капризном, богатом отмелями русле глубины, обеспечивающие суденышку хорошую скорость и безопасность.
Вырвались за город, на простор. На крутых берегах, на отрогах хребта Баварский Лес зеленели зубчатые хвойные стены.
«Белый» вопросительно взглянул на инспектора: не пора ли причаливать?
— Давай дальше! — Картер махнул рукой на запад. — Вон к той поляне. Видишь, как она пламенеет зеленой травой, манит к себе. Причалим, Дорофей? Не устал?
— Картер добродушно улыбнулся. Улыбаясь, он по-свойски подмигнул, рулевому. «Белый» не откликнулся. Угрюмо посмотрел на приближающуюся поляну, пожал плечами.
— Можно причалить, можно и пройти мимо. Воля ваша, мистер Кеннеди.
— Я с тобой советуюсь, а не приказываю.
«Белый» ничего не сказал.
Раздражение с новой силой вспыхнуло и обожгло Картера.
— Причаливай! — скомандовал он.
— Есть, причаливать.
Свернули вправо. Мотор заглох, и днище катера зашуршало по прибрежной гальке.
В плане испытаний, составленном Картером, была и прогулка по Дунаю, и рыбная ловля, и костер на берегу, и русская уха, и русская водка, и важный, откровенно-прямой разговор о том, куда направится «Белый» и что он должен сделать на своей бывшей родине.
Дорофей Глебов сдержанно, будто давно этого ждал, без особой радости и без каких-либо признаков страха воспринял весть о том, что ему предстоит путешествие на Дунай, в места, где родился и рос. Он не стал уточнять, что и как должен делать. Сразу все понял и сказал, что задание выполнит.
Эксперт был доволен его поведением. Пока все шло хорошо. Похоже на то, что родился настоящий агент и можно рассчитывать на максимально благоприятный исход. Но это не значило, что Картер хоть немного смягчил свою строгость, сократил количество кругов, по которым намеревался основательно погонять этого русского старовера.
Подкладывая в костер валежник, с трудом найденный в чистеньком немецком лесу, Картер с веселой улыбкой подгулявшего человека оглянулся вокруг.
— Удивительно хорошо тут! Дорофей, что это тебе напоминает?
«Белый» не понял вопроса. Его осоловевшие, хмельные глаза, опушенные бесцветными, легкими, как пух одуванчика, ресницами, недоуменно смотрели на американца.
— Вы про что, мистер Кеннеди?
— Не церемонься ты со мной, Дорофей! Не Кеннеди я, а просто Ричард. Рич! Ведь мы с тобой почти однолетки, делаем одно и то же дело, скованы на всю жизнь одной и той же цепью. И потом эти дни экзаменов… Сроднился я, брат, с тобой за это время. И полюбил. За богатырскую силу и ловкость. За открытую душу и за все, чем тебя так щедро наградила матушка Россия.
— «Матушка Россия»! — угрюмо усмехнулся Дорофей. — Давным-давно эта матушка приказала долго жить. Ее место заняла мачеха.
— Ну что ты! Россия есть и будет Россией, хотя щеголяет в красном сарафане.
— Линючий этот сарафан. Его красным цветом насквозь пропиталась Русь. Так пропиталась, что и в сорока щелочных водах ее не отмоешь.
— Отмоем! Сто пятьдесят лет была Орда на Руси, а что от нее осталось? Отмоем! И ты в этом убедишься, когда попадешь на свой родной Дунай.
Дорофей кивнул на реку.
