— Ну вот! Так я и знал!
Чоп рассказал, что два часа назад извозчик Шалико привез десять связок лука и вывалил их на кухне. Дома были только дети. На расспросы Христофориди извозчик ответил:
— Отстань, бичо! Это подарок от старой Кахиани.
Невская смутилась. Забыв о старом обычае, заставляющем мингрела дарить все, что понравилось гостю, она неосторожно похвалила этот прекрасный лук. И вот — расплата!
— Это что, — сказал Чоп, желая ее утешить, — это невинное дело! Бывает хуже. При царской власти Мингрелия принадлежала князьям Дадиани. Лодыри и пьяницы были классные. Пропились и прожились в доску. Не на чем было даже спать. Но когда приезжали гости, пускали пыль в глаза и дарили гостям крестьянских лошадей под видом своих. Своих у них не было. Крестьяне помалкивали и ждали, пока гости уедут. Потом они подкарауливали их на границах дадиановской земли, отнимали лошадей и на всякий случай делали из гостей юшку, чтобы отбить у них охоту ездить к Дадиани.
На ужин пришлось готовить жареную баранину с таким количеством лука, что съесть его, если бы не подвернулся Сема, было невозможно.
Сема приехал на один день из Чаладид. Он уже работал у Габунии экскаваторщиком.
Он виртуозно изображал, как шумит экскаватор: свистел, гремел языком и лязгал воображаемыми цепями. Елочка заглядывала ему в рот и смеялась.
В этот вечер выяснилось, что Сему зовут Джим Бирлинг, что он родом из Шотландии и что однажды он чуть не погиб во время аварии парохода «Клондайк».
В знак доказательства Сема оттянул книзу тельник и показал на груди три синих пятна, похожих на громадные восклицательные знаки. Что это были за пятна, выяснить не удалось. Сема, по своей привычке, уснул за столом, и его не трогали до утра.
Фён
Чоп растер пальцами шершавые светлые листья и быстро отдернул руку. Пальцы горели, будто он прикоснулся к раскаленному железу. Чоп помахал в воздухе рукой и выругался: «Вот чертова китайская крапива!»
Он думал, что боль скоро пройдет, но пальцы ныли все сильнее. Ему казалось, что боль переползает в кости и медленно сжимает их железными клешнями.
Тогда Чоп испугался. Он быстро вышел за ограду плантации, оглянулся и тут только увидел выцветшую табличку: «Не прикасаться к листьям голыми руками во избежание ожогов».
«Дура! — подумал капитан о Невской. — Почему не предупредила?»
Но тотчас он спохватился и покраснел. Как он, старый моряк, мог обругать женщину! Сам навязался ехать в выходной день в Супсу, на плантации этого идиотского дерева, — значит, сам виноват. Никто его не неволил.
Чоп был не только болтлив, но и любопытен. Невская рассказала ему об опытных посадках китайского лакового дерева. Из сока этого дерева делают великолепный лак. Он не тускнеет от времени и воды и не трескается от огня. Чоп вспомнил японские шкатулки. Они были залиты этим лаком, твердым, как прозрачная сталь.
Из дальнейшего разговора с Невской выяснилось, что этот лак незаменим для окраски подводных частей пароходов. Это уже было по капитанской части. Поэтому, когда Невская собралась ехать с Лапшиным в Супсу, на плантации лакового дерева, Чоп напросился с ними, и его взяли.
Боль усиливалась. Чоп засунул руку в карман и вышел на дорогу. Пыльный автомобиль дремал в жидкой тени старых акаций. Ни Невской, ни Лапшина не было.
Капитан сел в машину и стал ждать. Он посмотрел на небо, и оно ему не понравилось. Стояло безветрие, но воздух с каждым часом становился все жарче. Красноватая муть, похожая на мыльную пену, висела над горами. Четвертый день не было дождя.
«Как бы не задул фён!» — подумал капитан и вздохнул.
Ну и дьявольский климат в этой стране! Весь год дожди и ливни, весь год жарко и мокро, как в китайской прачечной; но изредка задует фён — и кажется: Аравия со всем своим зноем, самумами и безводьем обрушивается на голову.
— Как бы не было фёна! — сказал капитан подошедшему Лапшину. — Пора ехать.
Лапшин ничего не ответил и начал возиться в моторе.
«Спесивый черт!» — подумал капитан. Рука в кармане тяжелела, будто в нее впрыснули чугун. Чоп спросил:
— Вы знаете, что такое фён?
— Ветер, — ответил Лапшин. — Почему вас, старого морского волка, пугают такие пустяки?
— Попадете в фён, тогда догадаетесь!
Подошла Невская. Она села рядом с капитаном. Лапшин сел у руля. Он опустил на глаза слюдяные очки и дал ход.
Горячий ветер ударил в лицо Невской и растрепал ее волосы. Машина, дрожа от торопливости, неслась к громадным белым облакам на горизонте.
Облака стремительно приближались, росли, подымались к небу, как горы. Внезапно машина ворвалась в них и бесшумно понеслась по сплошному настилу сухих акациевых лепестков.
Облака оказались лесами вековых отцветающих акаций. Лепестки хлестали в переднее стекло машины и высокими вихрями неслись ей вслед.
Леса мчались навстречу, как небывалая снежная гроза. Нечем было дышать от сладкого и густого настоя, заменявшего воздух.
— Здорово! — крикнула Невская.
Лапшин прибавил газ. Лепестки залепляли глаза. Мутное солнце неслось по вершинам белых деревьев и ни на шаг не отставало от машины.
Потом в машине что-то треснуло. Лапшин затормозил и полез ковыряться в моторе. Невская и капитан вышли. Они сели на сухом стволе акации и долго молчали. Солнце мигало в зените и из белого стало багровым.
— Чистая баня! — пробормотал Чоп. — Азиатский климат.
Невская начала спорить. Она утверждала, что в Колхиде изумительный климат. Многие субтропики получают меньше тепла, чем Колхида. Зимы в Колхиде нет. Лето длится шесть месяцев. Рост растений продолжается круглый год. Чего же он хочет? Около Поти, в деревне Кодор, на Рионе, лежит европейский полюс тепла.
Чоп насмешливо удивился:
— Скажите пожалуйста, а я и не знал!
— Здесь очень ровная температура, без резких скачков, — строго сказала Невская.
— За некоторыми исключениями.
— За какими?
— Задует через полчасика фён, тогда узнаете… Интересно, как вы будете спасать от этого ветра ваши субтильные растения?
Субтропические растения капитан упорно называл субтильными.
— Будем сажать ограды из высоких деревьев.
Чоп недоверчиво хмыкнул.
— Если вас так интересует климат, то поговорите с Лапшиным, предложила Невская. — Он работает над микроклиматом.
— Это еще что такое? — пробурчал капитан.
Сейчас его не интересовали ни обыкновенный, ни микроскопический климат, ни черт, ни дьявол. Рука горела так, будто с нее сдирали кожу.
— Готово! — крикнул Лапшин.
— Это просто, — сказала Невская, садясь с капитаном в машину. — Климат зависит от пустяков. Он
