— Пусть попробуют поискать нас на промежутке почти в сто пятьдесят километров. Я правильно мыслю, отцы командиры? — Как всегда весело проговорил прапорщик.
— Правильно! Правильно! Всё правильно! Дмитрий! — Скороговоркой ответил в тон ему майор. Алёшка среди нас считался молчуном, говорил только по делу, вовремя и всегда правильные и нужные вещи.
Майор включил рычаг переключения скоростей в нейтральное положение, снял с ручного тормоза, после чего мы осторожно скатили джип с дороги к краю пропасти, куда он через секунду и рухнул на самое его дно, по которому протекала быстрая горная речка. У меня и у ребят сердце закололо от жалости, когда красивый и блестящий автомобиль разлетелся от удара об камни в разные стороны многочисленными деталями и частями своего некогда шикарного корпуса. Но другого выхода у нас не было.
Я достал карту, развернул её и спросил Алексея: «Здесь ты свернул с основной трассы?» Ребята склонились над картой, и майор указал точное место, где от асфальтированной дороги в сторону уходила грунтовая. Не доезжая до неё километров, эдак, пять в сторону нашей границы от основной трассы шла ещё одна грунтовка, вернее было бы сказать, небольшая тропинка, обозначенная тонкой пунктирной линией.
— Может быть, нам надо было там свернуть? — неожиданно спросил я.
— Нет, командир! Мы свернули вовремя. Всё-таки и до нашей границы отсюда поближе, а до турецкой подальше. Не стоит идти вплотную. Погони за нами нет, а то вертолёты сейчас наверняка как мухи летали бы над дорогой и прилегающему к ней району, ну, по крайней мере, патрулировали бы над ней и вдоль границы. А так-то ведь тихо, — успокоил меня Сокольников, заметив мои неожиданно возникшие опасения. Только вот всё равно на душе от его утешений спокойнее не стало, даже наоборот появилась где-то в самой глубине груди непонятное беспокойство, замешанное на печали и тоске.
— Да что-то сердечко ноет. Никак не пойму от чего? — я показал на левую сторону груди. — Болит и ноет. И тревога ребята, тревога необъяснимая, причём, с примесью необоснованного страха. Я думаю, нас будут ждать уже на границе. Там ведь не везде пройти можно, по горам идём, вот и ждут они нас на горный проходах да на перевалах, хотя…? Хотя может это всё кажется?
— Не продолжай, Батя, не надо! Хотя чутьё тебя никогда не подводило, но вроде всё прошло хорошо: без эксцессов и осложнений. Как говорится, без сучка и задоринки! Ну, а если тревога на душе непонятная, значит, идти надо поосторожнее и повнимательнее. Торопиться не будем. А ежели насчёт Клима? То, я смекаю, что он нас не подведёт. Должно быть, не сегодня так завтра уже в Москве будет. Документы у него надёжные, через день генералу на стол положит образец препарата и лазерные диски. Климов говорил, что у них это быстро делается.
— Ладно, посмотрим! Ну, двинули?
— Так давно пора это сделать, — эхом отозвались мои друзья Алёшка Чернышёв и Димка Сокольников.
Мы отправились в путь, не зная, что на наши поиски уже брошены не только лучшие силы спецподразделения «Дельта Форс», но и привлечены сотрудники резидентуры ЦРУ, армейские части с военных баз США, расположенных в Турции, все местные полицейские и пограничники.
На уничтоженном секретном объекте ЦРУ
Вылететь группе полковника Дентена удалось только в четыре часа утра, хотя вертолёты стояли в полной боевой готовности, но задержали обстоятельства. До объекта было почти три часа полёта. Он мог, конечно, вылететь и раньше, но из Вашингтона стали поступать различные приказы и указания, которые ему следовало обязательно выполнить, ибо до прибытия помощника заместителя директора ЦРУ полковник был назначен временным руководителем поисковой операции, и отвечал за всё, что происходило в данном регионе и в данный момент времени. Он совсем не обрадовался этому назначению и мечтал, чтобы поскорее прибыл человек из Лэнгли или где он там находился сейчас и взял бы руководство и координацию действий всех структур, задействованный в поисках, на себя, оставив ему, полковнику, исключительно розыск диверсантов. Дентен не хотел отвлекаться от основного задания, ибо своей главной целью считал поиск и захват русских.
На объект полковник со своей группой прибыл около восьми часов утра. Вертолёты приземлились прямо на территорию турбазы. Их встречал начальник местной полиции, который приехал где-то в полвторого ночи. Именно он был первым человеком, который увидел последствия нашего нападения на объект. Капитан полиции осматривал территорию около коттеджа, когда ему сообщили о прибытии группы Дентена.
― Сэр, ― встретил у вертолёта начальник полиции полковника, ― ваша охрана полностью уничтожена. Мы не стали проникать внутрь здания, ведь это ваша прерогатива. Русские пришли со стороны озера, я думаю, через дренажную трубу. Она выводит прямо на охраняемую территорию, а её выход находится прямо в гуще кустов. Мои люди нашли вход в неё. Диверсантам очень повезло, сэр!
― Спасибо! ― сказал всего лишь одно слово полковник и тут же двинулся со своими парнями на обследование коттеджа. ― Майор, ― обратился Дентен к своему заместителю, ― скажите людям, чтобы проявляли максимум внимания и осторожности при осмотре коттеджа. Русские вполне могли что-то заминировать, поставить растяжки и оставить после себя множество всяких хитрых штучек. Они большие любители сюрпризов.
― Слушаюсь, сэр! ― приложив руку к козырьку, ответил майор Бертон. После этого он построил солдат и, собрав офицеров группы, довёл до всех требования и указания полковника.
Через двадцать минут из коттеджа вышел сержант Скотт и доложил командиру группы о том, что осмотр первого этажа здания закончен, обнаружены тела убитых охранников и обслуживающего персонала, ничего подозрительного не найдено.
Когда Дентен вошёл на объект, трупы всех убитых охранников уже убрали. Он был потрясён открывшейся перед его взглядом картиной. Полковник даже не мог себе представить, что секретная лаборатория, находившаяся под охраной ЦРУ, будет до такой степени разгромлена. В дежурном помещении в целом виде не осталось вообще ничего. Осматривая подвальное помещение, где размещалась секретная лаборатория, и проводились опыты, его люди решили открыть дверь, чтобы проверить осталось ли что- нибудь там. Оборудование, которое они увидели, представляло собой жалкое зрелище. К тому же, как только солдаты открыли дверь, начался пожар. Правда, тут же сработала система тушения, но огонь от этого стал разгораться ещё сильнее. Дентен сразу догадался, что в лаборатории находится какое-то специальное вещество, от которого усиливается пожар, если его заливать водой и, вполне вероятно, другими жидкостями, включая кислоту и щелочь. «Пусть выгорает! Всё равно спасти ничего не удастся!» ― махнув рукой, приказал он своим людям, которые попытались, было, использовать огнетушители, стоявшие вдоль стен подвала.
― Прекратите, парни! ― Ещё раз приказал им полковник, видя, как вновь вошедшие солдаты пытаются потушить огонь. ― Диверсанты обработали помещение каким-то составом, который, наверняка, нельзя потушить ни водой, ни кислотой, ни щелочью, а доступ кислорода только усиливает пожар. Всем быстро наверх!
В считанные секунды огонь через перекрытия охватил всё здание. Построенное из дерева и пластика оно в момент загорелась как свечка. Пожар бушевал яростно, но не долго. Через полтора часа от секретной лаборатории остались одни головешки.
Нужно сказать, люди Дентена, прежде чем огонь уничтожил весь объект, успели осмотреть второе здание, в котором жил и работал Михаил Борисович Тупин. Его там не обнаружили, но зато нашли сотрудника ЦРУ, связанную по рукам и ногам Камилу Рассел. Её вовремя эвакуировали из здания и тем самым спасли о неминуемой смерти в огне начавшегося пожара.
Полковник Дентен был лично знаком с Камилой, а поэтому, когда ему сообщили об её неожиданном обнаружении и спасении, сразу же поспешил к девушке, чтобы переговорить с ней.
― Камила, дорогая, как дела? Ты не очень хорошо выглядишь! Где мистер Тупин? И сколько было диверсантов?
