– Все в порядке, – сообщил он. – Камбуз уже открыт.
Оставшаяся голодной смена заторопилась за завтраком, но Дав остался стоять напротив главстаршины.
– Ну? – требовательно вопросил он. – Кто на этот раз?
Лемке был в хорошем настроении.
– Ложная тревога, – сообщил он. – Судно оказалось нейтральным. Но мы преследуем большой пароход «Хайленд Монарх».
– Но это же пассажирское судно! – удивился Дав.
– Нет, – покачал головой главстаршина. – Не сейчас.
– Именно сейчас, – вмешался стармех «Стреоншальха». – Мы встречали его только три недели назад.
Улыбка Лемке поблекла, но он ответил:
– Это не мое дело. И не ваше.
– Ты не прав, парень, – немедленно последовал ответ. – Его чиф должен мне полдоллара.
Дав не обратил никакого внимания на этот обмен репликами. Он был спокойным и беззлобным человеком, но если вбивал себе что-то в голову, то потом никак не мог от этого избавиться. Он заявил:
– Я требую встречи с капитаном.
– Капитан не будет встречаться с вами сейчас, – отрезал корабельный полицейский.
Дав упрямо взглянул ему прямо в глаза:
– Передайте ему, что капитан Дав настаивает на встрече. Если вы этого не сделаете, во время следующей прогулки по палубе я скажу ему, что вы отказались передать мою просьбу.
Двое мужчин некоторое время молча глядели друг на друга в упор. Немец первым проявил нерешительность.
– Я передам, – сдался он.
Он смертельно устал. Дав был прав, догадавшись, что его веселость при встрече с «Альтмарком» была результатом нервного напряжения, достигшего критической точки. Он плохо спал и слишком много курил. Сказалось напряжение трех месяцев постоянного нахождения в море.
Он погасил окурок сигары и взглянул на карту. На ней тянулась длинная линия: от Гамбурга до Индийского океана и обратно, которая обозначала его невероятное путешествие. На этой же карте были отмечены потопленные суда. Восемьдесят тысяч тонн британского торгового тоннажа его стараниями покоилось на дне. Это было немало, но все же не так много, как ожидало от него адмиралтейство, отдавая приказ. Он медленно прочитал одно за другим названия всех потопленных судов. «Клемент», «Эшли», «Ньютон Бич», «Хантсмен», «Африка Шелл» – тут он сделал паузу, улыбнулся, вспомнив негодующее лицо капитана Дава, и закурил новую сигару. Дальше шли «Дорик Стар», «Тайроа» и «Стреоншальх». Последняя жертва отправилась на дно 7 декабря.
Сколько раз за эти изнурительные недели он пересекал собственный курс? Сколько морских миль осталось за бортом? При этом ему постоянно приходилось запутывать следы, а после каждой акции и вовсе уводить ценнейший корабль за тысячи миль, чтобы запутать противника. Долгий переход в Индийский океан оказался потерей времени и топлива. Он бы ни за что не стал связываться с крошечным танкером Дава, если бы дождь и дымка не исказили его размеры, увеличив их в десять раз. Семьсот тонн топлива, перевозимых на «Африка Шелл», не стоили таких усилий. Да и его собственный гуманизм обернулся против него. Кто знает? Если бы он безжалостно уничтожал все и всех, встречавшихся на его пути, быть может, дело не дошло бы до создания групп охотников, о существовании которых он был предупрежден, которые теперь рыскали повсюду и искали его? Он снова взглянул на карту, на извилистую линию курса. Она причудливо изгибалась вплоть до точки потопления «Стреоншальха» пять суток назад. В тот день он принял решение. После этого линия курса стала прямой, как смерть. Рейдер направлялся на запад.
Где-то на корабле слышались веселые голоса – матросы репетировали рождественский гимн. «Stille Nacht, Heilige Nacht».[23] Лангсдорф тяжело вздохнул и взял со стола фотографию в красивой кожаной рамке. На ней были его дети и жена. Вдалеке матросы продолжали распевать гимны, и Лангсдорф, глядя на дорогие ему лица, тоже зашептал знакомые слова. Открылась дверь. (Он ненавидел, когда офицеры стучали в дверь, и приказал входить без стука.) Он аккуратно поставил фотографию на место и обернулся к вошедшему. Это был главстаршина Лемке. Он доложил:
– Капитан Дав с «Африка Шелл», господин капитан.
Дав вошел в каюту, держа фуражку в руке. Это был неофициальный визит – Дав пришел, чтобы выразить всеобщее недовольство. Лемке хотел остаться, но Лангсдорф его отослал. Главстаршина послушно вышел и закрыл за собой дверь. Лангсдорф со всем возможным дружелюбием предложил капитану сесть и проговорил:
– Итак, капитан Дав, вы хотели меня видеть. Что случилось?
Дав пришел как представитель пленных и поначалу был настроен весьма воинственно, но шарм немецкого капитана и собственное прекрасное к нему отношение в очередной раз его обезоружили. Он сел и заговорил:
– Меня попросили прийти к вам наши офицеры. Так что я выступаю от общего имени. Во-первых, мы находимся в чрезвычайно стесненных условиях. Помещение для такого количества людей слишком мало. А мы слышали, что есть намерение добавить нам еще людей. А нас и так пятьдесят человек. Лично я сплю на столе, и это считается большой привилегией.
Лангсдорф предложил гостю сигарету и с неподдельной симпатией произнес:
– Мне очень жаль, капитан. Поверьте, я последний человек, который желал бы дурно обращаться с пленными офицерами.
– Я это знаю, сэр, – поспешил сказать Дав, – и поэтому взял на себя смелость явиться…
Лангсдорф перебил гостя:
– Капитан Дав, не только у вас есть проблемы. Недавно кое-что произошло у побережья Исландии, что изменило все мои планы. – Он встал, нервно прошелся по каюте, потом приблизился к столу с картой. – Вы когда-нибудь слышали о «Равалпинди»?
Название задело некие струны в сердце Дава. Он пробормотал:
– «Равалпинди»? Ах, ну да, это же лайнер P. & O. На нем вроде бы установили пару старых орудий. Оно, кажется, несет сторожевую службу на западных подходах к Британским островам.
Лангсдорф остановился, задумчиво глядя на карту.
– Оно затонуло, – проговорил он и после паузы продолжил: – Несколько дней назад оно повстречалось в районе Исландии с двумя нашими тяжелыми крейсерами и приняло бой. Уже темнело, и оно приблизилось на десять тысяч ярдов. Его капитан – возможно, вы его знали, это капитан Кеннеди – отважно сражался. Четвертым залпом с наших крейсеров снесло мостик и радиорубку. Орудия были выведены из строя еще раньше, и весь корабль, кроме полубака и полуюта, был охвачен огнем. Корабль затонул, не спустив флага. На нем сражались истинные герои.
В тишине, воцарившейся после этих слов, Дав отчетливо услышал юные голоса, вовсю распевавшие рождественские гимны. Он молча слушал, завороженный словами Лангсдорфа. А тот, глубоко тронутый, словно в трансе повторил:
– Да, на нем сражались настоящие герои.
Дав сухо сказал:
– Это была бойня.
– Да, – кивнул Лангсдорф, – это была бойня.
– Жаль, – горько проговорил Дав, – зря терять хороших честных людей.
Лангсдорф, не сводя глаз с карты, покачал головой:
– Я не могу согласиться с вами, капитан. Нападение не было ошибочным. Эта акция обнаружила присутствие наших кораблей в Северной Атлантике. Им пришлось вернуться назад. И теперь море между нами и нашими родными портами кишит от множества британских и французских военных кораблей и самолетов. Поэтому, вместо того чтобы попасть домой на Рождество, мы отправимся совсем в другом направлении.
Дав принял информацию к сведению и, подумав, сказал:
