– Что ж, скажи ему, что мы, пожалуй, можем продать ему полдюжины бутылок по цене…
Поп перевел:
– Seis botellas.[34]
Маноло нетерпеливо подпрыгнул, показал рукой на небывалое скопление народа и завопил:
– Seis? Tu tonto? Para todas?[35]
Но Майк отрицательно покачал головой и показал шесть пальцев.
– Только шесть! И спроси его, сколько он заплатит.
Шесть сотен голов повернулись к Попу, который переводил вопрос. Затем они, как на теннисном матче, дружно повернулись в Маноло, который, довольно убедительно изобразив изумление, ответил:
– Lo mismo.[36]
Поп засиял. Все получилось даже слишком просто. Он взглянул на Майка и с сожалением в голосе сказал:
– То же, что ты заплатил ему.
Маноло кивнул и подтвердил:
– Veinte-cinco pesos.[37]
Майк ангельски улыбнулся и покачал головой. Маноло смотрел американцу прямо в глаза. Майк сказал:
– Я удваиваю цену. Cincuenta pesos.[38]
Для Маноло это бышо уже слишком. Деловая хватка покинула несчастного. Он воскликнул:
– Cincuenta! – И его голос сорвался. Потом он твердо сказал: – Нет.
Майк улыбнулся.
– Нет, нет, нет.
Майк заулыбался еще шире.
– Нет, нет, нет и еще раз нет!
Майк громко расхохотался, потом очень серьезно, пожалуй, даже торжественно взглянул на Маноло и спросил:
– Договорились?
Толпа молча ждала ответа.
Не говоря ни слова, Маноло упал на колени, схватил шесть бутылок и вскочил.
– Договорились, – буркнул он и стал проталкиваться через толпу к стойке.
Уже наступил полдень – время воскресного обеда, который в Монтевидео является таким же серьезным мероприятием, как и везде, но гораздо более продолжительным. За обедом в латиноамериканских странах следует священный час сиесты. Никто и ничто, даже немецкий карманный линкор «Граф Шпее», не мог этому помешать. Постепенно набережные, пляжи, крыши зданий и даже бар «У Маноло» опустели. Майк остался в одиночестве, если не считать Попа, который, увидев, что шесть бутылок виски принесли стопроцентную прибыль, теперь был занят подсчетом возможного дохода от продажи остальных тридцати одной. Майк зевал, потягивался и озирался по сторонам. Вблизи не было никого – только несколько полуголых ребятишек.
На «Графе Шпее» работа шла своим чередом. Фигуры продолжали сновать между палубой линкора, катерами и буксирами, которые совершали челночные рейсы от линкора до берега или до парохода «Такома». Прошло немного времени, и матросы стали сворачивать полотняный тент. Определенно команда самоубийц готовилась к выходу в море.
Однако многие события того дня оставались скрытыми от глаз вездесущего Майка. В частности, как раз в послеобеденное время состоялась встреча, оказавшая большое влияние на историю Западного полушария. Министр иностранных дел Уругвая доктор Гуани собрал всех дипломатических представителей стран американского континента. (Жители Южной Америки относят слово «американский» к обоим американским континентам.) Было примерно 3:30 после полудня – самое жаркое время дня, и Миллингтон- Дрейк изнывал от жары, сидя за столом в своем кабинете, когда вошла мисс Эстер Шоу. Она доложила о звонке из консульства, проинформировавшем, что наблюдателями замечено, как главы американских дипломатических миссий, а также послы США, Аргентины и Бразилии съехались в Кабильдо и вошли через боковой вход. Следует отметить, что Миллингтон-Дрейк заранее знал о предстоящей встрече. Представляется интересным напомнить о типичном складе ума северо– и южноамериканцев того времени. Из женевского опыта Гуани знал, как велика ценность совместных действий, и он также не сомневался, что ковать железо следует горячим. Момент, когда Западное полушарие пошатнулось, неожиданно обнаружив себя на поле сражения, является самым подходящим для высказывания мнения и согласования действий. Он ничего не скрыл от собравшихся. Он прямо и откровенно изложил позицию уругвайского правительства и ее причины. Доктора Гуани с уважением выслушали бы в любое время. Но факт, что, пока он излагает свои откровения, никто из присутствующих не знает, что в этот момент происходит и что случится в восемь часов вечера, придал его словам дополнительный вес и заставил слушателей внимать маленькому министру с напряженным вниманием. Встреча, должно быть, оказалась необычной во всех отношениях. Дипломаты получили пищу для размышлений, когда Гуани поведал о давлении, оказанном на Уругвай обоими правительствами – его величества короля и господина Гитлера, и подчеркнул, что оно временами становилось непереносимым. Улыбнувшись, он признал, что давление со стороны англичан было несколько легче терпеть, поскольку его оказывал личный друг Гуани и очень тактичный человек – Юджин Миллингтон-Дрейк. Признание вызвало смех собравшихся, хорошо знакомых с доктором Лангманном и его методами. Но вежливая шутка не ослабила напряжение и не отвлекла от основной мысли: необходимо что- то делать. Позволю себе напомнить, что через несколько недель было опубликовано соглашение, подписанное всеми американскими странами, включая США, о том, что любое морское сражение, происходящее на обширном пространстве вдоль побережья американских континентов (около двухсот миль), будет являться нарушением нейтралитета. Конечно, это было только развитие доктрины Монро,[39] которая, хотя и не присутствовала в тексте конституции Соединенных Штатов, обязывала эту страну действовать совместно с другими американскими государствами против актов агрессии. Но факт, что соглашение пыталось расширить традиционную трехмильную зону почти в семьдесят раз, показывает впечатление, произведенное на Америку того времени происшедшими событиями. Оглядываясь назад сегодня, когда Америка является не только признанным лидером в политическом влиянии, но и в боевой мощи, нам, очевидно, следует ощутить удовлетворение. То, что Киплинг в свое время назвал «узами общего страха», когда-то связавшими вместе Британскую империю, теперь объединяет весь мир.
Встреча завершилась в шесть часов вечера. К этому времени закончилось и время сиесты. На набережные и пляжи снова выплеснулись толпы людей, и радиоприемники, работавшие за каждым окном, начали выдавать свежие слухи и новости. Голос Майка слышал и Миллингтон-Дрейк, который вместе с семьей и служащими поднялся на восемнадцатый этаж Паласио-Сальво в надежде увидеть что-нибудь интересное. Оказалось, что с балкона отчетливо видны три черные точки – британские крейсера. Майк, расположившийся несколькими сотнями футов ниже, их не видел.
– Я продолжаю свой рассказ о событиях в Монтевидео. Несколько минут назад мне пришлось ненадолго прервать свой репортаж, потому что толпа прорвала оцепление и меня едва не смели, да еще и оборвали провод моего микрофона. Сейчас благодаря умелым действиям уругвайской полиции порядок восстановлен и все технические проблемы устранены. Как вам известно, лимит времени, установленный для «Графа Шпее», истекает в 8:00. До этого часа он должен покинуть территориальные воды страны. Сейчас мои часы показывают 6:50. До истечения срока остается час. Корабль пока на месте. Мне трудно описать, что творится вокруг. Напряжение возрастает с каждой минутой. Солнце садится, но еще светло, и видимость составляет больше двадцати миль. Однако я не вижу ожидающие немецкий линкор британские крейсера. Недавно прошел слух, что в устье реки Ла-Плата «Графа Шпее» ожидает тринадцать военных кораблей союзников, среди которых «Реноун» и «Арк Роял».
«Молодец, Маккол, не подвел, – подумал Вудхаус, – все сделал как надо».
Три крейсера двигались вверх по реке борт в борт с флагманским кораблем. Приближался заход солнца, и Харвуд собирал свои силы. Все были на боевых постах. Люди понимали, что следующий час станет решающим. Они были уверены: что-то произойдет, но никто не знал, что именно. Большинство склонялось к мысли, что «Граф Шпее» попытается прорваться с небольшой командой смертников на борту, которые будут
