— Умирают? — спросил король, принимая из рук слуги кубок.
— Так меня учили. От яда, который насекомое впрыскивает в кровь.
— Да? — В голосе короля звучало сомнение. Он посмотрел на рану. — И все равно — обычная царапина. На Адлейна она почти не произвела впечатления. — Он выпил вина.
— Ну, чтобы произвести впечатление на начальника стражи Адлейна, нужно кое-что посерьезнее, — сказала доктор, слегка язвительно, как мне показалось.
Король улыбнулся едва заметной улыбкой.
— Вам не нравится Адлейн, верно?
Доктор наморщила лоб.
— Я не смотрю на него как на друга, государь, но равным образом не смотрю на него и как на врага. Мы оба по-своему хотим служить вам при помощи тех умений, которыми каждый из нас обладает.
Глаза короля сузились — он размышлял над ее словами.
— Вы говорите как политик, Восилл, — тихо сказал он. — А выражаетесь как придворный.
— Я считаю ваши слова комплиментом, государь.
Некоторое время король молча смотрел, как она промывает его рану.
— И все же вам, видимо, стоит остерегаться его. Нет?
Доктор подняла глаза — по-моему, с удивлением.
— Если так говорит ваше величество.
— И герцога Валена, — сказал король, хмыкнув. — Слышали бы вы, что он говорит о женщинах- врачах и вообще о женщинах, которые не хотят быть шлюхами, матерями или женами, у вас бы уши горели.
— И в самом деле, государь, — сказала доктор сквозь зубы.
Она посмотрела на меня, собираясь попросить то, что ей требовалось, но я уже держал в руках нужную склянку. Вознаграждением мне стали улыбка и кивок. Я взял пропитанный спиртом тампон и бросил его в мусорную корзину.
— Это что такое? — Лоб короля подозрительно наморщился.
— Это притирание, государь.
— Я вижу, что это притирание, Восилл. Что оно дела… Ой.
— Вы уже почувствовали, государь, — оно смягчает боль. А кроме того, борется с вредными частицами, которыми заражен воздух, а еще ускоряет процесс заживления.
— Вроде того средства, что вы прикладывали к моей ноге, когда у меня был нарыв?
— Да, государь. У вашего величества великолепная память. Кажется, тогда я впервые удостоилась чести лечить ваше величество.
Король краем взгляда поймал свое изображение в одном из огромных зеркал, украшавших его частные покои, и расправил плечи. Он посмотрел на слугу у дверей — тот подошел и взял из рук короля кубок. После этого король вздернул подбородок и провел рукой по волосам, а потом тряхнул головой, отчего кудри, мокрые от пота и слипшиеся под защитной маской, снова упали ему на плечи свободной волной.
— Вот так, — сказал он, разглядывая свое благородное отражение в зеркале. — Припоминаю, что я был в плохом состоянии. Все эти костоправы думали тогда, что я вот-вот умру.
— Я была тогда очень рада, что ваше величество послали за мной, — тихо сказала доктор, перевязывая рану.
— Кстати, мой отец умер от нарыва, — сообщил король.
— Я слышала об этом, государь. — Она улыбнулась ему. — Но вас тот нарыв не убил.
Король усмехнулся и поглядел перед собой.
— И в самом деле. Не убил. — Он скорчил гримасу. — Но отец не страдал от заворота кишок, болей в спине или других моих болячек.
— Нигде не сказано, что он жаловался на такие вещи, государь, — ответила доктор, виток за витком накладывая повязку на могучую королевскую руку.
Он посмотрел на нее пронзительным взглядом.
— Уж не хотите ли вы сказать, что я нытик, доктор?
Восилл подняла на него удивленный взгляд.
— Конечно же нет, государь. Вы так мужественно сносите ваши многочисленные недуги. — Она продолжала накладывать повязку. (Бинты специально для доктора делает королевский портной, и доктор требует, чтобы они изготовлялись в чистоте. Но все равно, прежде чем пустить их в дело, она кипятит их в кипяченой воде, добавляя туда отбеливающего порошка, который тоже специально для нее готовят в дворцовой аптеке.) — Напротив, вашему величеству нужно воздать хвалу за то, что он с такой готовностью говорит о своих недугах, — сказала ему доктор. — Некоторые люди принимают стоическую позу, из гордыни или просто из предельной скрытности, и страдают молча, пока смерть не постучится в дверь, пока не зайдет в дом, тогда как одно лишь слово, простая жалоба в самом начале болезни позволила бы доктору поставить диагноз, излечить их и вернуть к жизни. Боль и даже обыкновенное недомогание — это предупреждение, посланное пограничным стражем, государь. Вы можете, конечно, решить, что не стоит обращать внимания на такую малость, но тогда не удивляйтесь, если вскоре к вам явятся толпы захватчиков.
Король хмыкнул и посмотрел на доктора снисходительно и добродушно.
— Я должным образом оценил ваше предостережение, сделанное на военном языке, доктор.
— Благодарю вас, государь. — Доктор поправила повязку на руке короля. — У меня на дверях висела записка, извещавшая, что вы хотите меня видеть, государь. Я полагаю, что она прибыла еще до вашего злополучного ранения.
— Ах, да, — сказал король. — Он положил руку себе сзади на шею. — Моя шея. Опять не гнется. Посмотрите позже.
— Конечно, государь.
Король вздохнул, и я не мог не заметить, что в нем что-то изменилось — он чуть ссутулился, облик его даже стал менее королевским.
— Мой отец был сложен как настоящий хавл. Говорят, что он как-то взялся за хомут и вытащил из болота одно из этих бедных животных.
— Я слышала, что это был теленок хавла, государь.
— Ну и что? Теленок хавла весит больше человека, — резко сказал король. — И потом, вы что, присутствовали при этом, доктор?
— Нет, государь.
— Не присутствовали. — Король с выражением печали на лице уставился куда-то вдаль. — Но вы правы, я думаю, это был теленок. — Он снова вздохнул. — Летописи рассказывают, что в старину короли поднимали хавлов — заметьте, взрослых хавлов — над головой и швыряли их во врага. Зифигр из Анилоса разорвал дикого эртетера на две части голыми руками, Сколф Сильный одной рукой оторвал голову чудовищу Груссенсу, Мимарстис Сомполианский…
— Может быть, это просто легенды, государь?
Король замолчал, несколько мгновений смотрел прямо перед собой (признаюсь, что душа моя ушла в пятки), потом повернулся к доктору, насколько то позволяли ее манипуляции — она продолжала накладывать повязку.
— Доктор Восилл, — тихо сказал он.
— Государь?
— Не смейте прерывать короля.
— Разве я прервала вас, государь?
— Прервали. Кто вас воспитывал?
— Но ваш…
— Вас что, на этом вашем архипелаге, где царствует хаос, ничему не учат? Неужели у вас не прививают никаких манер вашим женщинам и детям? Неужели вы там настолько выродились, что не имеете представления, как нужно себя вести по отношению к вышестоящим?
Доктор нерешительно смотрела на короля.
— Можете отвечать, — сказал он ей.
— Островная республика Дрезен во всем мире известна своими дурными манерами, — сказала доктор,
