нейрональные связи не образуются, и объем мозга остается на 25–30 % меньшим86.
• Ребенок учится стоять прямо, ходить и координировать движения рук в первые четыре года жизни. В промежутке от четырех- до десятилетнего возраста он еще может путем упражнений развить тонкую моторику рук и конечностей вообще; затем эта способность быстро исчезает.
• Опять-таки в первые четыре года жизни при естественных условиях у него развиваются острота зрения и объемно-пространственное зрение.
• А вот тонкая моторика, управляющая глазной мускулатурой и необходимая для целенаправленного сканирования поля зрения, к четырехлетнему возрасту еще далеко не готова. Для полного развития ей, так же как и тонкой моторике рук и конечностей вообще, требуется еще несколько лет. Примерно до девятого года жизни ее эффективность заметно отстает от уровня, свойственного подросткам и взрослым87. Согласно же новейшим исследованиям, важные составляющие управления зрением становятся полностью доступны лишь в восемнадцатилетнем возрасте!88
Итак, за первой, закладывающей основы фазой, длящейся до четвертого года жизни, следует длительная фаза вызревания и оформления, длящаяся как минимум до десятого года жизни. От того, насколько успешной будет эта вторая фаза, зависит степень овладения полным диапазоном способностей.
В первой фазе своего развития ребенок учится не головой, а всем телом. Он не противопоставляет себя дуалистически миру с помощью мыслящего, регистрирующего и перерабатывающего информацию разума, а вступает в связь с вещами телесно. Он «ухватывает» и «постигает» лишь то, что прежде схватил и настиг руками; он «сопоставляет», лишь научившись стоять и ходить. В этом возрасте весь опыт еще чувственно-конкретен, «осязаем».
Вот почему мы должны осознать всю опасность столкновения малыша лицом к лицу с мнимой реальностью телеэкрана, в пределах которой такой осязаемый опыт, необходимый для его развития, вовсе ему недоступен. Жилище родителей — это конкретное трехмерное пространство, доступное телесному опыту ребенка, который может обегать и облазать все комнаты, всё ощупать и обнюхать, рассматривать и обследовать все уголки. А в пространство телеэкрана малыш войти не может, и из его опыта оно полностью выпадает. Показывают, скажем, пальмы на берегу моря или ночной город с высоты птичьего полета, а в следующее мгновение толпу в магазине или рыбок в аквариуме — и на это время комната расширяется вокруг экрана. Взрослому легче легкого воспринимать два эти пространства по отдельности. Но для малыша-то есть только один мир — мир телесного опыта, и этот опыт отключается на то время, пока включен телевизор.
Баззл правильно показал, чту означает для развития мозга такое непосильное требование к ребенку — разорвать на части мир его опыта89. Реальность экрана и реальность комнаты не образуют нерасторжимого единства, куда ребенок мог бы включиться телесно-реально, и потому наступает прямо- таки патологическое расщепление процесса восприятия на сферу, где возможна полная активность и мир можно схватить руками, и сферу, где такое хватание невозможно, а следовательно, ее восприятие не участвует в формировании структур мозга.[15] В определенной мере бессмысленная информация бомбардирует глаза, и чем дольше это происходит, тем больший вред наносится развитию ребенка. Об «обучении» при таких обстоятельствах не может быть и речи.
Но и это отнюдь не все: добавим сюда неподвижность, к которой экран принуждает ребенка. Уже одного этого достаточно, чтобы забить тревогу, — ведь все важные в данном случае функции тела и мозга могут развиться только через движение. Движение — жизненная стихия ребенка. Тот, кто отключает движение, лишает ребенка важнейшего вида его активности. Такое лишение, «обкрадывание» психологи называют депривацией, а в этом возрасте оно вызывает столь тяжкие последствия, что следует характеризовать его как насилие.
Из всего этого можно сделать только один вывод: не может быть и речи о том, чтобы сажать перед телевизором ребенка до четырех лет. Программы могут быть сколь угодно «рассчитанными на детей», и притом с самыми добрыми намерениями, — им все равно не возместить вреда, который наносится ребенку тяжкой депривацией, какую представляет собой процесс зрительного восприятия.
А как обстоит дело со второй фазой развития ребенка — от четырех до десяти лет? Можно ли теперь без опасений подпускать детей к телевизору?
Чтобы получить отправные точки для решения вопроса, читателю будет полезно узнать кое-что о современном состоянии исследований мозга. Нейрофизиолог Буркхарт Фишер пишет об этом так: «Ни одно живое существо не приходит в мир столь неподготовленным, как человек. Хотя некоторые важные функции, предназначенные для выживания, у него уже развиты, но именно нервная система, которая позднее будет так резко отличать взрослого человека от животного, у новорожденного еще находится в зачаточном состоянии. И пусть генеральный план дальнейшего развития нервной системы генетически уже заложен, человеку все равно почти всему приходится учиться. Поэтому как раз в первые восемнадцать лет жизни (а иногда и до более позднего возраста) правильное и частое обращение к постепенно проявляющимся способностям и их использование столь важны для развития мозга и его невероятных способностей. Это относится и к управлению органами зрения» 90.
Какие процессы важны во время развития мозга, Ханс Юрген Шойрле, физиолог, изучающий органы чувственного восприятия, разъясняет так: «Мозг новорожденного, конечно, уже во многом сформирован, но функционально еще не развит. Почти достигнуто окончательное число нервных клеток. Зато нервные окончания и их физиологические функциональные связи, так называемые синапсы, находятся пока в младенчестве, а развиваются они в течение всей жизни. Рост массы мозга после рождения основан почти исключительно на разрастании этих нервных связей, в значительной мере определяющих окончательный вес мозга.
Сам рост нервов не состоит в простом разрастании, а следует за процессами развития и научения, разворачивающимися в телесной периферии и в окружающем организм мире. Сюда в особенности относятся области зрения и слуха. Все более интенсивные и регулярные процессы научения ведут к росту и организации нервной системы, к формированию новых связей между клетками, воспринимающими чувственные раздражения, и соответствующими областями мозга. Благодаря процессам нейрональной организации функциональные связи между имеющимися нервными сетями активируются легче (так называемая „трассировка“). Одновременно возникают сильно дифференцированные разветвления, причем многие нервы либо объединяются в совместные нервные пути (конвергенция), либо, наоборот, отдельный нервный пучок разветвляется на множество нервных путей (дивергенция) и тем самым может выполнять более дифференцированные функции».
Стало быть, человеческая деятельность непосредственно выражается в образовании новых нервных разветвлений, укореняясь тем самым в структурах мозга в качестве способностей. Такая изумительная «пластичность» мозга, конечно, никогда не утрачивается полностью, но есть фазы структурообразования, которые трудно наверстать, если они были пропущены: «В раннем возрасте мозг от природы более пластичен, чем позднее, хотя его пластичность сохраняется в течение всей жизни и нервные связи в принципе еще могут изменяться в любом возрасте. И все же переучивать и переформировывать мозг труднее, чем обучать с самого начала (…). Пока нейрональные трассы не сложились, их гораздо легче сформировать, чем когда они „отвердели“, постоянно отвечая на определенные импульсы».
Шойрле приходит к логичному выводу: «При нормальном ходе развития чувственного восприятия отдельные способности надстраиваются друг над другом. Соответственно часто бывает невозможно наверстать пропущенные фазы формирования определенных жизненно важных функций чувственного восприятия» 91.
Для нас отсюда следует вывод: даже вторая фаза, длящаяся до десятилетнего возраста, по- прежнему слишком чувствительна, чтобы позволять детям бесконтрольно пользоваться телевизором. В этом возрасте они еще полностью зависят от ничем не заменимого многообразия чувственных раздражений, исходящих от естественной среды, и нуждаются в огромном количестве поводов для применения всего богатства своей фантазии в свободной, спонтанной игре, чтобы как можно полнее раскрыть свои душевные
