Глава 2
Ленинские делегаты
В 1921 году не пустили за границу не только Есенина. Не отпустили Федора Сологуба, не пустили на лечение тяжело больного Александра Блока, лучшего поэта России. Сколько хождений по мукам испытал Борис Зайцев, сколько было потрачено нервов и испорчено крови, пока подписали все бумаги. Позже точно так же всласть поиздевались власти над Михаилом Булгаковым, но так и не выпустили из страны.
В 1922 году все уже по-другому. Но только для Есенина! Ходатайство о выезде поступило к наркому просвещения А.В. Луначарскому 17 марта, а 21 апреля уже был выдан мандат. И в нем указано, что Есенин командируется в Германию сроком на 3 месяца по делу издания собственных произведений и примыкающей к нему группы поэтов.
И это еще не все. В упомянутом документе значилось:
Вот это привилегия! Тут, верно, не обошлось без влиятельных лиц! Неужели всемогущей Айседоре удалось то, чего не смог нарком просвещения? (Одоевцева уверяла, что «Луначарский тогда еще не лишился своей власти и выдавал самые фантастические командировки», имея в виду выезд за границу.) Вряд ли: Айседора для себя и для своей школы ничего не могла добиться при всей своей напористости. Возможности Луначарского тоже не распространялись далее особо доверенных эмиссаров Коминтерна и органов партийного осведомления, которые под самыми разными предлогами направлялись в капиталистические страны для пропаганды.
Удивляет и то, что командировали Есенина на 3 месяца, а он пробыл 15 месяцев! И ему это сошло с рук. Почему?
Да, вопросов больше, чем ответов. Осторожный намек на разгадку находим в воспоминаниях Захарова-Мэнского:
«Мне рассказывали, что остроумнейший из белогвардейских поэтов Л.Г. Мунштейн (Lolo) так встретил приезд этой четы в Германию стихотворным приветствием в «Руле»:
Вероятно, не все были согласны с есенинской кандидатурой, приводили Ленину доказательства неблагонадежности, нелояльности поэта. Возможно, даже цитировали строки из письма к Жене Лифшиц, за которое Есенин арестовывался чекистами в 1920 году: «Мне очень грустно сейчас, что история переживает тяжелую эпоху умерщвления личности как живого, ведь идет совершенно не тот социализм, о котором я думал». Или в доказательство «монархических» убеждений Есенина напоминали о том, что «Душка Есенин» представлялся Александре Федоровне в царскосельском дворце, читал ей стихи, просил и получил от императрицы разрешение посвятить ей целый цикл в своей новой книге!
Усердные букинисты в магазине Соловьева на Литейном уже после революции якобы разыскали и выставили на всеобщее обозрение такой экземпляр книги «Голубень» (с дарственной надписью) с роковым: «Благоговейно посвящаю», адресованным царице. Был он и в руках В.Ф. Ходасевича. При желании читатель найдет эти сведения у Ходасевича, а пересказывает их в мемуарах Георгий Иванов в книге «Есенин» (Париж, 1951 г.):
«Теперь даже трудно себе представить степень негодования, охватившего тогдашнюю «передовую общественность», когда обнаружилось, что «гнусный поступок» Есенина не выдумка, не «навет черной сотни», а непреложный факт.
Для Ленина и компании «ужасный поступок» Есенина был просто «забавным пустяком».
Вот так, ясно и просто обвинение с Есенина было снято: он, по словам Г. Иванова, «как человек талантливый нужен был большевикам».
7 ноября Ленин присутствовал в Большом театре на выступлении Айседоры Дункан, ее ученицы Ирмы и сорока воспитанниц. Реакция была положительная. «Красная столица, неизбалованная знатными иностранцами, восторженно принимала мировую знаменитость». «Восторженные аплодисменты не прекращались. Сам Ленин, окруженный членами Совнаркома, из царской ложи подавал к ним сигнал». «Славянский танец» да и другие революционные танцы, которым аплодировал Ленин, могли убедить его вполне, что Айседора более «красная», чем сами красные.
Нет сомнения, что Советская Россия в лице Есенина и Дункан предлагала Америке «сырье» высшего качества для заключения договора о дружбе и сотрудничестве двух великих держав.
К тому же в ходатайстве о выезде Есенина есть еще добавление:
«Предлагаю свои услуги по выполнению могущих быть на меня возложенных поручений Народного комиссариата по просвещению. В случае Вашего согласия прошу снабдить меня соответствующими документами. 1922 год, 17 марта, Сергей Есенин»,
Впоследствии, когда Дункан и Есенин оказались в Америке, американская пресса писала: Айседора Дункан, «оказывая дружескую услугу советскому правительству, привезла в Америку какие-то документы». Кроме неположенных бумаг, чета везла в Новый Свет откровенную пропаганду. Каждое выступление Дункан заканчивалось «Интернационалом» и ее восторженными речами о Советской России.
Реакция последовала быстро: Айседоре запретили въезд в штат Индиана, а вскоре и Юрок, ее импресарио, отменил турне по Америке. Айседора продолжала выступать в Нью-Йорке, но после каждого выступления «зеленая карета» отвозила ее в полицию. Кончилось тем, что Айседора Дункан была лишена американского гражданства — «за красную пропаганду». Ей и Есенину было предложено покинуть Соединенные Штаты.
Из воспоминаний Мэри Дести:
«Айседору подозревали в том, что ее использовали в качестве дружественного курьера Советского правительства для доставки бумаг в Америку.
Она надеялась вернуться в Россию с деньгами, а вынуждена была просить друзей одолжить ей деньги на билеты. Ей пришлось обратиться к Лоэнгрину, который прислал им билеты до Парижа».
В 1921 году в Нью-Йорке вышла в свет антология «Новые русские поэты» в переводе слависта Публичной библиотеки Авраама Ярмолинского и его жены Баббет Дейч, где было опубликовано несколько стихотворений Есенина. Сразу по приезде в Нью-Йорк, встретившись с Ярмолинским, Есенин предложил ему издать сборник своих стихотворений в его переводе на английский язык.
За неимением книг Есенин по памяти составил небольшой сборник на 19 листках, включив в него ряд стихотворений и поэму «Кобыльи корабли». Но на том дело и кончилось.
