Чтобы я помогала тебе зашибать бешеные деньги, не правда ли, Жорж? — задыхаясь, кричала Беба. — Но ты обманулся, расчетливый бухгалтер! Больше я не участвую в твоих грязных сделках!
— Ошибаешься, Беба. Ты будешь тянуть свой воз, как раньше. Только рвения прибавится. Поскольку такова моя воля.
— Ни-ког-да! Деловая связь, как ты называешь свои махинации, тоже умерла. А тебя… тебя… Я убью тебя! Слышишь?! Я тебя убью! — выкрикнула Беба.
Потом она уткнулась лицом в подушку и затряслась в истеричных рыданиях. Даракчиев смотрел на нее без тени сожаления. Ее слезы означали полную капитуляцию. Он покинул спальню, тихо закрыв за собой дверь.
Пока Борис Паликаров развлекал девушек анекдотами, Лени частенько поглядывала из беседки на дачу. Когда ее пригласили сюда на какой-то неведомый коктейль-парти, она и не подозревала, что увидит столь роскошные хоромы. С Георгием Даракчиевым, этим элегантным седеющим красавцем, Борис познакомил ее на прошлой неделе. Тогда они, помнится, ужинали в модном ресторане, отделанном под старину. Даракчиев, поразивший Лени изысканностью манер, появился вместе с женщиной, которой было лет, наверное, сорок. Ее звали, кажется, Беба, и она подчеркнуто демонстрировала право собственности на Жоржа, как она его называла. В конце концов выяснилось, что Жорж вовсе не киноактер, как Лени предположила сначала, а бухгалтер. А теперь вдруг выясняется, что бухгалтер владеет этими княжескими палатами, обнесенными высоким забором. Тут было чему удивляться…
Подождав, пока смолкнет смех после очередной остроты, Жилков шепнул Паликарову:
— Мне нужно с тобой переговорить.
Они извинились и, покинув беседку, углубились в сад.
— Слушай, старичок, — начал Жилков, но тут же почувствовал толчок локтем в бок.
— Сколько раз я тебя просил: прекрати меня так называть! — зашипел Паликаров. — Какой я тебе старичок, черт возьми! Зови меня Борис, Боби.
Жилков едва не расхохотался: старый холостяк и бабник молодится из последних сил. Но ведь за версту видно, что он весь сморщенный, как высушенная гроздь винограда, что на его черепе болтаются всего три волосинки.
— Ладно, Боби, — сказал Жилков примирительно, — будь по-твоему. Хозяин просил тебя предупредить, чтобы ты больше не крутился возле Лени. Теперь эта золотая рыбка будет плавать в его водах.
Паликаров застыл на месте.
— Да как он смеет вмешиваться в мои личные дела?! Лени — это моя находка. Я с ней познакомился, я привел ее в компанию!
Воцарилось долгое молчание. Потом Паликаров осторожно спросил:
— А как же Беба?
— Не твоя печаль, старичок, он даст ей полную отставку.
Паликаров углубился в размышления. Наконец он тронул молодого человека за рукав.
— Знаешь, Дамян, в последнее время у меня вертится в голове одна и та же мысль. Насчет тебя.
— Насчет меня? — удивился Жилков.
— По-моему, ты в нашем деле сильно обделен. Работаешь как вол, а получаешь гроши.
Жилков опустил глаза, но Паликаров успел заметить, что попал в самое уязвимое место.
— Ты к чему клонишь, Боби?
— А вот к чему. Мы уж пожили свое. Наша песенка спета. А ты молод, крепок, полон сил. Стоит тебе возглавить наше дело, и все пойдет по-другому, помяни мое слово. Чем ты хуже Даракчиева?
— Хозяин — он тертый калач, — вздохнул Жилков. — Знает все ходы и выходы.
— И я их знаю, не унывай. И тебя всему научу, дело нехитрое. Пойми: сейчас ты получаешь двести, триста левов, а можешь грести золото лопатой. А я тебе стану помогать.
— Да что ты мелешь, Боби? Пока жив хозяин, ни о чем таком и помышлять нельзя. Он нас сотрет в порошок. И не морочь мне голову.
Паликаров огляделся по сторонам.
— Вот именно: пока жив. А вдруг с ним что стрясется? Скажем, рулевое управление откажет в машине. А то случится сердечный приступ. Все мы под богом ходим…
Девушки, начавшие уже скучать, окликнули своих кавалеров из беседки.
Даракчиев медленно спустился в гостиную. Вот теперь можно и развлечься. Он закурил сигарету, открыл бар с внушительным арсеналом самых изысканных напитков. Что же предложить гостям для начала? Пока он раздумывал, рука его машинально потянулась к высокой бутылке коньяка «Метакса».
Он вытащил шесть длинных рюмок, расставил их на столе и налил коньяк. Гостиная наполнилась ароматом зрелого винограда, солнца южных морей. Для себя самого он поставил не рюмку, а хрустальную чашу редкостной красоты. Но не красота привлекла в данном случае Георгия — неизвестный художник выгравировал на стенах чаши весьма фривольную сцену, и когда-то Даракчиев отвалил за эту реликвию полсотни левов. Из рюмок с тех пор Георгий не пил.
Тихо задребезжал звонок. Кто бы мог нагрянуть так неожиданно? Нахмурившись, Даракчиев вышел из гостиной, пересек застекленную веранду и направился к воротам. Следом за ним уже спешил Жилков.
Там, за воротами, стоял почтальон с телеграммой.
— Телеграмма, товарищ Даракчиев.
Пробежав глазами послание, хозяин сунул его в карман.
— Хорошие новости? — робко осведомился Жилков.
— Ничего особенного. От жены. Она приезжает завтра. — Он запер калитку на ключ. — Да, едва не забыл. Приведите-ка собаку и привяжите ее здесь, у ворот, чтобы никто нас сегодня вечером не беспокоил.
Жилков кинулся к сараю, а хозяин обогнул свою дачу, остановился недалеко от беседки и, как счастливый отец семейства, добродушно сказал:
— В гостиную, детки, в гостиную! Коньяк уже искрится в рюмках!
Видимо, Паликаров попросил девушек немного подождать, потому что один отозвался на приглашение. Подойдя к Георгию, он неуверенно начал:
— Слушай, Жора, эта история мне не нравится.
— Говори короче, — оборвал его Даракчиев, не сводя взгляда с беседки, где смутно угадывалась стройная фигурка Лени. — Что же тебе не нравится?
— Что ты хочешь заграбастать Лени.
Даракчиев повернулся на каблуках и остановил свои холодные серые глаза на Боби Паликарове.
— Буду откровенен, Боби. В последнее время ты суешь свой нос во все дыры. Мало того, что ты живешь припеваючи, хотя бьешь баклуши, ты мне еще и претензии предъявляешь. Не пойми меня превратно. Я еще не решил выкинуть тебя из игры, но кое-что начинает надоедать. Я не благотворительное общество и не богадельня! — Даракчиев поиграл желваками. — Считай, что Лени — наша обычная сделка. Кстати, сколько месяцев ты бездельничаешь? Два? Три? А денежки от меня получаешь. Ну ладно, выбирай, что предпочитаешь потерять — девушку или деньги?
Паликаров отступил. Он позволил себе только спросить:
— Но если тебе — Лени, то, стало быть, Мими — мне?
— И не мечтай! Мими и без тебя не пропадет. У нее найдется кого утешать.
— А как же я?
— Придется тебе в этот раз играть роль человека, который выше презренных земных соблазнов. А теперь не в службу, а в дружбу: сходи в мой кабинет. Там на диване лежит человек. Не бойся, он жив, хотя, возможно, задремал. Пригласи его в гостиную.
— Что за птица? — угрюмо спросил Боби.
— Атанас Средков. Таможенник. С сегодняшнего дня он член нашего консорциума…
