планеты'.
Роберт Скотт не проявлял никакого интереса к полярным странам. И в тот день, встретив на улице Клементса Маркхема, впервые услышал, что готовится экспедиция в Антарктику. Два дня спустя… он подал рапорт о своем желании возглавить ее. Год спустя был досрочно произведен в капитаны 2-го ранга, стал начальником экспедиции.
Почему именно он?
Маркхем впервые заметил Скотта еще в 1887 году. Тогда шлюпка мидшипмена Роберта Скотта выиграла учебную гонку — миля под парусами, миля на веслах, и 'молодой джентльмен' был приглашен на обед к командиру эскадры.
'Ему было тогда восемнадцать лет, и на меня произвели большое впечатление его ум, познания и обаяние', — вспоминал позднее Маркхем.
Согласитесь, ни это случайное знакомство, ни короткая встреча, которая произошла девять лет спустя, отнюдь не объясняют, почему именно Роберт Скотт стал в глазах сэра Маркхема наиболее подходящей кандидатурой на пост начальника экспедиции.
Скотт действительно не имел ни малейшего полярного опыта. Но он был настойчив, целеустремлен, честолюбив, умел командовать людьми и умел подчиняться. Не вызывало сомнений — для успеха экспедиции он сделает все, что в его силах, в силах человека вообще.
Вот они на двух чашах весов: плюсы и минусы. Какая из чаш перевесит? Задним числом судить легко. Добилась экспедиция успеха — значит, выбор был правильным, начальник хорош. Потерпела поражение — плох начальник.
Что ж, можно сказать, Роберт Скотт оказался хорошим начальником. Проведя в Антарктиде две зимы, английская экспедиция вернулась на родину с триумфом. Двенадцать объемистых томов стали ее итогом — метеорологические, гидрологические, биологические, магнитные наблюдения, работы по физической географии, геологии Антарктиды. Англичане исследовали шельфовый ледник Росса, внутренние части Земли Виктории.
Скотт как начальник экспедиции заслужил общее уважение за решительность — когда необыкновенно рьяно пробивался на судне к берегу Антарктиды, за мягкость — во время зимовки и, наконец, за личное мужество.
Один из участников экспедиции писал: 'Он далек от всякой формалистики и всегда стремится рассмотреть тот или иной вопрос со всех сторон. Никогда он не поступает несправедливо. Одно из самых больших его достоинств состоит в том, что он любит во всем определенность. Никаких нечетких и двусмысленных решений! Во всяком споре он сразу находит главное и всегда знает, чего хочет… Он внимателен ко всем и заботится о каждом, не упуская мелочей. Всегда готов выслушать другого… Я преклоняюсь перед ним…'
Когда 'Дискавери' только подошел к берегам Антарктиды и участники экспедиции высадились на островке у подножия вулкана Террор, Скотт с двумя товарищами, карабкаясь по обледенелым скалам, взошел на вершину самого высокого из ближайших вулканических конусов лишь для того, чтобы отсюда, с высоты 1350 футов, окинуть взором поверхность шельфового ледника Росса. Чуть позже, когда 'Дискгвери' достиг крайней южной точки, Скотт лично поднялся на привязном аэростате. Шельфовый ледник интересовал его как возможная дорога к полюсу. И тогда, весной 1902 года он сам возглавил санную партию.
После окончания экспедиции, оценивая личные заслуги Скотта, газета 'Таймс' писала:
'Как моряк он вел 'Дискавери' с величайшим умением и мужеством в самых трудных условиях; как исследователь он временами покидал судно и совершал походы, проявляя блистательную предприимчивость, терпение и выдержку, идя на риск, но без малейшей бесшабашности'.
Но — газеты не писали об этом, писал сам Скотт — обнаружилась и полная несостоятельность предварительной подготовки экспедиции, в особенности снаряжения и оборудования санных партий.
'Мы были ужасающе невежественны: не знали, сколько брать с собой продовольствия и какое именно, как готовить на наших печах, как разбивать палатки и даже как одеваться. Снаряжение наше совершенно не было испытано, и в условиях всеобщего невежества особенно чувствовалось отсутствие системы во всем'.
Вот где сказалось отсутствие полярного опыта у начальника экспедиции.
Еще перед началом экспедиции, в 1900 году, Скотт специально ездил в Норвегию, где консультировался с Фритьофом Нансеном. Потом посетил Германию, ознакомился с подготовкой антарктической экспедиции Эриха Дригальского.
Впрочем, могли ли помочь такие кратковременные консультации?
В полярной литературе Скотт, по его собственным словам, был 'горестно несведущ'. Конечно, он читал кое-что, но всерьез изучать опыт, накопленный в десятках полярных экспедиций, считал излишним.
'Для офицера королевского флота нет невозможного!' — вот то жизненное кредо, которое воспитывалось в нем с тринадцати лет.
Специально созданный для подготовки экспедиции комитет состоял из 16 членов Королевского Географического общества и 16 членов Королевской академии наук. Каждый из них имел по любому вопросу собственное мнение и разделять чье-то чужое считал излишним.
Фактически подбором участников экспедиции, подготовкой снаряжения, оборудования, провианта руководил Клементс Маркхем. Пятьдесят лет тому назад он участвовал в полярной экспедиции Горацио Остина, посланной на поиски пропавшей без вести экспедиции Джона Франклина. Но этим его собственный полярный опыт и ограничивался. Как пишет английский автор, мнения 'сэра Клементса… были продуктом теории и эмоций'.
В результате в дневнике Скотта и появилась запись: 'Провиант, одежда и все прочее оказались никуда не годны'.
Несколько участников экспедиции заболели цингой. Как писал один из них, Скотт 'слишком доверял нашим мясным консервам… он чувствовал сентиментальное отвращение к забою тюленей'.
Маркхем резко возражал против использования ездовых собак в полярных экспедициях, даже выступил по этому поводу на VII Международном географическом конгрессе в августе 1899 года.
'С использованием собак не сделано еще ничего, что могло бы сравниться с достижениями людей, не пользовавшихся собачьим транспортом. И действительно, с помощью собак до сих пор осуществлено лишь единственное продолжительное путешествие — пересечение Гренландии Робертом Пири. Однако… все его собаки, кроме одной, погибли от сверхтяжелой работы или были убиты, чтобы накормить других. Это очень жестокая система'.
Кажется, что это говорит не организатор полярной экспедиции, а некая дама из Общества христианской любви к животным.
Так же на конгрессе Нансен спокойно и убедительно ответил Маркхему:
'Я пробовал ходить и с собаками, и без собак. В Гренландии у меня не было собак, но в Центральной Арктике я использовал собак. Я нахожу, что использование собак облегчает путешествие… Я согласен, что это жестокая система, но не менее жестоко перегружать работой людей. И еще. Жестоко убивать собак, но и дома мы убиваем животных…'
Возражения Нансена, других опытных полярников не убедили Маркхема. 'Собаки полезны для гренландских эскимосов и для жителей Сибири', говорил он. Подразумевалось, что полярное путешествие кроме всего прочего еще и своеобразный 'полигон' для демонстрации силы английского духа.
Перед началом экспедиции Скотт все же закупил в России два десятка ездовых собак. Но первая же попытка использовать их совершенно разочаровала его.
Судя по всему, собачьей вины тут не было, сказалось полное отсутствие опыта у англичан.
Из прицепленных друг за другом нарт были составлены два санных поезда по пять 'вагонов'. На нартах разложен груз — по 200 фунтов на человека (93 кг) и по 100 фунтов на собаку (46 кг). Общий вес каждого 'поезда' превышал тонну. Люди и собаки вместе впряглись в лямки — по 6 человек и 9 собак на 'поезд'. В результате получилось нечто вроде крыловского 'квартета'. Люди и собаки шагали не в ногу, тянули вразнобой, и 'виноваты' в этом оказались, конечно, собаки. За три дня удалось пройти всего девять миль.
По официальным документам, экспедиция не ставила своей целью достижение Южного полюса. Но об
