— Только так ты могла пробиться сквозь полученное тобой воспитание. Но теперь — это, может быть, твоё преимущество. Надеюсь, ты сможешь взять от обоих твоих корней самое лучшее. И отсечь всё то, что было лишним.
Мне показалось, что он совершенно ясно мне намекнул, что именно было лишним.
Скомкав на кресле мокрое полотенце, я направилась за ним по коридору. Меня обуревали чувства столь разные и противоречивые, что я ощущала себя, как в чане с кипятком. На самом деле, это было достаточно утомительно. Я переживала из-за неясности своего будущего, но при том и мысли о недавнем разговоре с членами Совета жгли меня огнём. Что от меня хотят? Что хотели? Что они собираются делать? А Каруна хотят убить. Это казалось мне таким иррациональным, что у меня даже не было сил про это думать.
Запрет Ларнико вызвал у меня невероятное и жгучее чувство протеста. Мне ужасно, до дрожи в груди, хотелось увидеться с да Лигаррой… Просто знать, что у него (хотя бы пока) всё в порядке. Глянуть в прохладные глаза на худощавом, крупном лице, услышать этот его ироничный, усталый смешок сквозь зубы.
Боги! Всё, что меня окружало в эти минуты — и даже визит Совета — на самом деле было таким светлым, позитивным, оптимистичным. Всё это для меня означало жизнь и будущее, притом счастливое, и уж наверняка лишенное унижений и травли, коих я нахлебалась в прошлой жизни. А всё, что меня связывало с Каруном, отмечал страх. Я боялась его самого, потом КСН — в целом и в деталях, я боялась шантажа, я боялась людей из Десятки, я пережила немало жутких часов в плену и уж точно натерпелась кошмара во время падения риннолёта. Казалось, всю мою жизнь до прихода в Адди покрывала тьма… Боятся теперь ещё и за Каруна мне было на самом деле тяжко. Было куда проще отвернуться от него и забыть, как советовал отец, Ларнико и прочие. Отдаться своему прекрасному грядущему.
Но я почему-то не могла.
Я тяжело, густо, удушающе… скучала. И от одной только мысли, что я теоретически могу снова его увидеть, меня (Боги мне помогите) охватывало какое-то безумие. Счастье, готовое плевать на оптимизм Совета и будущие уроки этого профессора Лак'ора. Счастье, готовое платить собственным благополучием! — ради возможности хотя бы иногда видеть этого человека. Ну что это со мной? В своём ли я уме? Он же для меня никто.
Я шла за отцом по коридору и глядела в пол.
Я всё-таки не оставляла надежды, что хоть у кого-то из советников достанет мудрости и доброты дать Каруну шанс.
Только ведь, Боги мне помогите, согласие на жизнь будет для него равнозначно предательству. От Совета он не примет даже стакана воды… Разве же я не знала его? Мои мозги закипали от бесплодных усилий придумать что-то конструктивное.
Выйдя из гостиной, мы миновали несколько закрытых помещений, дверь на просторную кухню (я мельком увидела вход-порожек в одной из её стен) и, наконец, отец раскрыл передо мной дверь.
— Это будет твоя комната. Располагайся.
Отец расстарался. Мои новые окна выходили на панораму да-Карделла во всей его красе, повитого зеленью, с величественным краем горной чаши на том конце и неизвестным мне сиреневым пиком вдалеке. Надо будет хоть карту изучить… В комнате стояла просторная кровать, объёмистый шкаф, наполовину погруженный в стену, туалетный столик, а пол возле кровати укрывал теплый (подозреваю, тоже квазиживой) ковер с низким ворсом оливкового цвета. Скромно, светло и очень уютно. Много воздуха, а это мне всегда нравилось. Сердце моё поневоле заполнили тепло и благодарность. Я вздохнула и заставила себя думать о чём-нибудь более практичном.
— Пока ты плескалась, старый добрый Рики предложил поселить тебя тут, мол, отсюда наиболее гармоничный и успокаивающий вид. Сказал, чтобы ты скорее полюбила этот город, — улыбнулся отец, — Раньше это была его комната. Он даже успел вынести все вещи, а уже потом мне сообщил. Спорить с ним бесполезно — в попытках всех осчастливить он упрям, как все шоколадные, да ещё и возраст берёт своё, а?
Я смущенно пожала плечами. Вообще, я подозревала, что теперь мне придется внимательно следить за своим поведением и языком. А всё из-за местных хупара. В моей речи была масса поговорок, которые, как я начинала понимать, могли их оскорбить — ведь тут их считали равными, и они не были зависимы от других рас. Ну разве что добровольно, по душевному расположению — вот как Рики, наверное. И с поведением — вообще могла быть катастрофа. Мой язык просто не поворачивался назвать кого-то из хупара на «вы», и я физически не воспринимала их равными себе. Конечно, Боги свидетели, у меня были друзья-хупара (ну, почти друзья), и я почти всегда была вежлива и дружелюбна со всеми шоколадными в своей жизни, но ведь это была вежливость старшего. Вот же ситуация, да? Я наверняка переживу массу неловких моментов, если хоть на миг выпущу это из головы!
Что, например, связывает отца и этого хупара? Вряд ли отец следует низинной привычке пользоваться услугами семейных шоколадных, но при том старик Рики повёл себя именно как семейный хупара. Или как свободный хупара-клятвенник Семьи. Даже интересно — ведь я смогу выяснить, какие особенности шоколадных обусловлены воспитанием, а какие — наследственностью…
Тяжело вздохнув, я повалилась на кровать.
Отцовский друг-профессор пришёл под вечер. В дверь вежливо постучали, я поспешила её открыть, и за порогом (точно в центре коврика) оказался сухонький крошечный старичок в летнем плаще, идеально выглаженных брюках и элегантных светлых ботинках. Цвет его волос напоминал мой, но среди них, подобно перьям южной птицы, виднелись яркие красно-оранжевые вихры, тем не менее лицо профессора, хоть и обрамленное этим фантастическим убором, выглядело достойным фотографии в академическом издании. На милой, неожиданно щекастой физиономии ЛакЄора горела приветливая улыбка.
— Очевидно, вы и есть Санда, — сказал он улыбающимся (иначе не назовешь) голосом и аккуратно переступая через порог.
Обстоятельно представившись мне («Лак`ор ДаоррИда Серая Скала, учитель, историк, энтузиаст»), профессор снял плащ и, пока я гадала о его расовой принадлежности (исходя из внешности, сложного имени и входа через обычную дверь, а не через порожек), элегантно взмыл к вешалке (ровно настолько, насколько он не доставал до неё) и аккуратно зацепил своё одеяние за крючок.
Не знаю, насколько сильно я разинула рот, но это не укрылось от озорных глаз ЛакЄора.
— Если у человека есть возможность выбора, признак вежливости — входить в дом так же, как входит в него хозяин, — тёплым назидательным тоном сказал он, — Может быть, я неискоренимо сторомоден — нынешние молодые ребята редко соблюдают это правило — но тут уж ничего не поделаешь, — и он с деланным смирением развел сухонькими руками.
Я поспешила пригласить Лак'ора в дом. Идя за крохотным бризом по лестнице, я не смогла сдержать улыбку. Как ни мучали меня личные тревоги, гость мне понравился. Лак'ор выглядел, как настоящий учитель — старомодный, педантичный и милый, притом не только любящий детей, но и уважающий их — хотя детьми для него были уже, наверное, любые особи младше сорока. Но ведь рядом с настоящим учителем быть ребенком не зазорно! Рядом с таким хочется сидеть с раскрытым ртом до самой своей старости!
К тому же старомодность, на которую так лукаво посетовал Лак'ор, меня вполне устраивала — мне претили эти новомодные педагогические штучки — обучающие игры, цветные стены и затейливые книжки. Всё это казалось мне унизительным для всех участников процесса и как-то не подходящим по высокое звание учёбы — можете считать это травмой детства, но, по моему глубокому убеждению, школой могло называться лишь сухое правильное заведение, оснащенное сухими правильными учебниками и любящими педагогами. В конце концов, для чего мы учимся? Чтобы привести в порядок хаотичные юные мозги — а вовсе не для того, чтобы этим самым мозгам потакали в их хаотичности.
В общем, Лак'ор Даоррида Серая Скала поневоле вызвал у меня трепетный ученический восторг.
Отец с воплем заключил старика в объятия, и, пока они хлопали друг друга по спинам, восклицали и кряхтели, изображая свои годы, я спешно метнулась на кухню за чаем.
— Ну, не будем откладывать, — по-деловому проговорил Лак'ор, когда мы вчетвером, вместе с Рики, расселись, наконец, вокруг кофейного столика, — Дитя, я жажду услышать твою невообразимую историю!
