— Согласен, — кивнул Диего.
Когда Диего пришел в новую школу, то сразу же решил показать себя. Ему казалось, надо доказать одноклассникам, что новичок — не размазня, что он жесткий, крутой и что с ним интересно. В сентябре Реймону и Регине не раз звонили разгневанные учителя и жаловались, что Диего подрывает дисциплину в классе. Реймон несколько раз очень строго говорил с сыном и даже наказывал его, запрещая ходить на тренировки по футболу, хотя до запрета на еженедельную игру дело не дошло. Возможно, сработала взятая на вооружение политика «суровой» любви, а может, Диего сам угомонился, но некоторые преподаватели, сменив гнев на милость, говорили Регине, что поведение Диего в классе заметно улучшилось, а один из учителей даже заявил, что парень — потенциальный лидер и способен положительно влиять на остальных. Но ни мисс Брустер — белая директриса школы, ни ее заместитель мистер Гай не изменили своего мнения, которое основывалось на первом, негативном впечатлении. И теперь Реймон чувствовал, что они просто придираются к сыну. Диего, лишившись уверенности в себе и утратив мотивацию, начал терять интерес к школе, и уже к середине семестра его оценки были ниже, чем в старой школе.
— Послушай, — сказал Реймон, — ты говоришь, не знал, что твой телефон включен, и я тебе верю.
— Я правда не знал.
Реймон не сомневался в этом. Они с Диего еще раньше заключили соглашение: говори правду, и я не буду тебя ругать, но очень огорчусь, если узнаю, что ты меня обманываешь. С остальным мы сможем разобраться. И насколько ему было известно, сын всегда соблюдал уговор.
— Если ты говоришь, что это так, я тебе верю, — сказал Реймон. — Но у них есть определенные правила. Надо было позволить им забрать у тебя телефон, ведь проблема возникла именно из-за этого.
— Моему другу они отдали телефон только через две недели.
— Мы с мамой пошли бы в школу и вернули твой телефон. Дело в том, что ты не имеешь права с ними спорить. Они боссы. Ты вырастешь и выйдешь в мир, и над тобой опять будут стоять боссы, и, вполне возможно, они не будут тебе нравиться, и все же тебе придется выполнять их указания.
— Нет, если я буду играть в НФЛ.
— Я говорю серьезно, Диего. Поверь, мне тоже приходится идти на компромиссы и выполнять указания, которые мне не нравятся, а ведь мне уже сорок два. Пора взрослеть сын.
Диего сжал губы и замкнулся. Реймон и раньше произносил ему эту речь, и для Диего она не была новой.
— Просто попытайся ужиться с ними, — сказал Реймон.
— Постараюсь.
Реймон почувствовал, что с этим они разобрались. Он протянул руку, и Диего слегка ударил пальцами по ладони Реймона.
— Есть кое-что еще, — сказал Диего.
— Я тебя слушаю.
— Недавно после занятий была драка. Ты знаешь Тоби, моего друга?
— Из твоей футбольной команды?
— Да.
Реймон помнил Тоби. Он считался трудным подростком, но был, кажется, неплохим парнишкой. Жил вместе с отцом, водителем такси, в съемной квартире недалеко от школы. Реймон слышал, что мать мальчишки была наркоманкой и отношений с семьей не поддерживала.
— Тоби подрался с одним парнем, — сказал Диего. — Тот парень сам виноват, он еще в школе цеплялся к Тоби. Ну вот, они встретились у залива и… — Диего ударил кулаком в ладонь. — Он врезал ему раз и потом добавил с правой. В общем, тот парень свалился.
— Ты что, был там? — спросил Реймон, не сумев сдержать прозвучавшего в его голосе волнения.
— Да. Мы шли с ребятами и случайно увидели их. Понимаешь, я хотел посмотреть…
— И что дальше?
— Ну, родители этого парня пришли в школу, они хотят обвинить Тоби в нападении. Теперь идет, как они это называют, расследование. Выясняют, кто там был и кто что видел.
— Я так понял, этот мальчишка спровоцировал Тоби на драку.
— Так оно и было, но теперь он говорит, что просто шутил и не хотел никакой драки.
— Какое отношение к этому имеет школа? Это ведь было за ее пределами, так?
— Они возвращались из школы, несли учебники и прочее.
— Понятно.
— Они хотят, чтобы я сказал, что Тоби ударил первым.
— Кто-то должен был ударить первым, — сказал Реймон, сейчас он говорил как мужчина, а не как отец. — Это была честная драка?
— Конечно, и вообще этот парень даже выше Тоби, и он скейтбордом занимается, и сам все это начал. Только на деле он оказался слабаком.
— Они были вдвоем, или все-таки кто-то кому-то помог?
— Только они двое.
— Я не вижу, в чем тут проблема.
— Я просто не хочу подставлять своего друга.
И Реймон не хотел, чтобы его сын это делал. Но было бы неправильно заявиться в школу и сказать об этом. Поэтому Реймон промолчал.
— Все нормально? — с некоторой тревогой спросил Диего.
— Готовься к ужину, — уходя от ответа, сказал Реймон, позволив себе лишь легкий стратегический кивок.
Пока Диего надевал чистую футболку, Реймон оглядел его комнату. Приколотые к стене фотографии рэпперов, неплохой снимок реставрированной «импалы» 63 года; постер с изображением тренажерного зала Мака Льюиса в Балтиморе; коллаж из фотографий боксеров с цитатой внизу: «Хороший боец подходит к порогу боли и, чтобы достичь величия, полностью преодолевает его». На полу самопальные диски, «нарезанные» на домашнем компьютере, подставка с дисками, портативное стерео, экземпляры журнала «Дон Дива», грязные и чистые джинсы и футболки, пара кроссовок «Тимбс» и две пары «Найк». На письменном столе, которым Диего пользовался очень редко, лежали непрочитанные «Белый клык» и «Стойкость», средство для чистки кроссовок, фотографии девчонок, черных и латиноамериканок, в плотно облегающих джинсах и легких топиках, пара игральных костей, газовая зажигалка с инкрустацией в виде ветки марихуаны и записная книжка, на обложке которой была надпись «Даго», сделанная в стиле граффити. На стене на гвозде висел шлем с его прозвищем и цифрами «09» — предполагаемой датой окончания средней школы.
Даже несмотря на разницу в стилях, технологический прогресс и общие изменения в культуре, комната Диего напоминала комнату Реймона в 1977 году. Диего во многом очень походил на своего отца.
— А что на ужин? — спросил Диего.
— Мама готовит соус.
— Свой или бабушкин?
— Иди, парень, мой руки, — ответил Реймон.
10
Холидей не был пьян. Большая часть алкоголя вышла с потом, когда он занимался любовью с Ритой. В голове не совсем прояснилось, но в целом он был в порядке.
Холидей вел машину и слушал станцию, передававшую классический рок. Холидей не очень увлекался музыкой, но рок 70-х знал хорошо. Его старший брат, которого он когда-то боготворил, в юности постоянно слушал пластинки, поэтому музыка того периода была единственной, которую Холидей признавал.
