– Льюис...
– Идем. – Он взял свою сумку и свободной рукой обнял Эббру за плечи. – Давай зарегистрируемся, сходим в душ и поужинаем. Все, о чем нам нужно поговорить, можно обсудить позже – о чем ты писала в своих книгах, как жила, часто ли общалась с моими родными за эти годы... – Войдя в вестибюль отеля, Льюис понизил голос: – И я не намерен ограничиваться только разговорами. – Заглянув в его темно-карие глаза, Эббра увидела перед собой прежнего Льюиса, в которого когда-то так сильно влюбилась. – Я хочу лечь с тобой в постель, – негромко добавил он, подходя к конторке портье. – Если бы ты знала, как я хочу заняться с тобой любовью!
Они поужинали при свечах в маленьком ресторане отеля. Впоследствии Эббра не могла припомнить, что она ела и много ли вокруг было людей.
Льюис старался поддерживать легкий, необременительный разговор, но любая тема, какой он касался, приносила Эббре мучительные страдания.
– Как я понимаю, Скотт по-прежнему играет за «Рэмсов»? – спросил он, когда официант унес почти не тронутый бифштекс Эббры из филейной вырезки.
– Да. – Она ограничивалась односложными словами, боясь сказать что-нибудь лишнее.
Принесли десерт, потом сладкое. Льюис протянул Эббре руку.
– Давай обойдемся без кофе, – сказал он наигранно-беспечным тоном, но в его глазах угадывалась мольба, до глубины души тронувшая Эббру.
Она кивнула, поднялась из-за стола и вслед за Льюисом покинула ресторан.
Где сейчас Скотт? Тяжело ли он переживает разлуку? Каково ему оставаться в неведении относительно того, что сейчас происходит между ней и Льюисом, спали они уже друг с другом или нет? И собирается ли Эббра вернуться к нему, Скотту?
Их номер был отделан в бледно-желтых тонах. На кровати лежали с полдюжины подушек, набитых лебяжьим пухом, хрустящие простыни, толстые одеяла и желтое покрывало.
Эббра приняла решение не рассказывать Льюису о Скотте до утра, но с каждой минутой ей становилось все труднее умалчивать об этом.
Начав раздеваться, Льюис чуть смущенно попросил:
– Пожалуйста, будь терпелива со мной, Эббра. Я так долго не... И я так смущен!
Его трогательно-искреннее признание придало Эббре душевных сил, в которых она так нуждалась. Льюис ее муж, и хотя они стали теперь почти чужими, она все еще его любит. Не так, как Скотта, но ведь Скотт совершенно другой человек. У него легкий характер, он без труда заражал Эббру своим весельем. Эббра заставила себя не вспоминать о Скотте. Если она будет думать о нем, ей несдобровать.
Она сняла платье и отозвалась:
– Я и сама смущена, Льюис. Нам обоим придется быть терпеливыми.
Эббра уже видела Льюиса наполовину обнаженным в госпитале, во время одного из медицинских обследований, но вид покрывавших его тело шрамов до сих пор несказанно ужасал ее.
На левой руке Льюиса виднелся отчетливый шрам – в том месте, откуда извлекли пулю. Это было самое легкое ранение. Спина Льюиса оказалась крест-накрест иссечена рубцами – это были следы долгих систематических избиений, а грудь покрывали пятна ожогов.
– Не очень-то привлекательное зрелище, – сказал Льюис, заметив, как Эббра посмотрела на него и тут же быстро отвела взгляд. – Прости, Эббра. Если тебе противно, я могу...
Эббре совсем не хотелось выслушивать, что он собирается предложить. В ее глазах застыла мука.
– Противно? – дрожащим от слез голосом переспросила она. – Ох, Льюис! Как ты мог подумать такое? Если я отвернулась, то лишь потому, что мне стало страшно от одной мысли о том, что с тобой сделали... какие мучения тебе довелось пережить. – Эббра торопливо пересекла комнату и крепко обняла Льюиса. – Я люблю тебя, – сказала она охрипшим голосом, и это была правда. Она действительно любила Льюиса. Любила его всегда. Даже когда она безоглядно влюбилась в Скотта, Льюис продолжал жить в ее сердце. А теперь она должна на несколько часов забыть об ужасной дилемме, разрывавшей ее душу. Она должна думать только о Льюисе и его желаниях.
Льюис держался с ней ласково, и Эббра вспомнила, что так бывало всегда. Медленно, с нежной настойчивостью он снял с нее лифчик и трусики.
– Я так долго ждал, любовь моя, – произнес он, привлекая к себе Эббру. – Ты не представляешь, как часто я мечтал об этом мгновении, как жаждал приблизить его...
Руки Эббры сомкнулись за его спиной, и минувшие годы словно исчезли. Закрыв глаза, она попыталась представить, что вновь вернулась на Гавайи, и это ей почти удалось.
– Я думала, что уже никогда тебя не увижу, – она, чувствуя, как руки Льюиса осторожно скользят от ее груди к бедрам. – Ах, Льюис! Когда мне сообщили о твоей гибели, я думала, что и сама умру!
Льюис никогда не был искусным любовником, и когда он, перекатив Эббру на спину, попросту улегся на нее сверху, она испытала облегчение. Ей вовсе не хотелось, чтобы ее довели до исступления языком и пальцами. Она не желала достичь того горячечного экстаза, до которого так легко доводил ее Скотт. Она хотела лишь прижать к себе Льюиса, почувствовать биение его сердца рядом со своим, испытать радость от сознания того, что это ее Льюис, что он может достичь физической разрядки и насладиться ее телом, – Льюис, которого она уже считала погибшим и который все-таки остался живым.
Когда все кончилось, они еще долго лежали молча, сжимая друг друга в объятиях. Эббру охватило глубокое чувство покоя и удовлетворения. Что бы ни случилось с ними завтра утром, когда она расскажет Льюису о Скотте, никто не сможет отнять у них эти минуты близости. Отныне Льюису не придется сомневаться в своих мужских способностях.
Эббра ласково провела рукой по зловещим отметинам на его спине. Она боялась, что, ложась с ним в постель, почувствует себя так, словно совершает измену. Но этого не случилось. Она не чувствовала, что предает Скотта. Прислушиваясь к размеренному дыханию Льюиса, она подумала, что это оттого, что,
