Избегая смотреть в глаза Александру, Маура вежливо ответила:
– Благодарю вас, капитан, но в этом нет необходимости. Я закончу плавание там, где начала.
Три пары изумленных глаз уставились на нее. Смутное беспокойство, которое Александр ощутил накануне, вдруг нахлынуло на него. Девушка держится слишком уверенно, у нее слишком правильная речь. Он вспомнил, с какой легкостью в разговоре с ним накануне она употребила слова и выражения – «заблуждаетесь», «выбить из колеи». Александр вспомнил, что лорд Пауэрскот с друзьями смеялись над тем, как ирландские крестьяне подражают речи своих хозяев. «Прирожденные имитаторы», – сказал о них лорд Пауэрскот. Способность к подражанию – качество нередкое, и хотя оно смущало Александра, но все же не могло служить препятствием использовать Мауру в своих целях.
На время отбросив вновь охватившие его сомнения, он раздраженно сказал:
– Было бы намного удобнее…
– Я предпочитаю остаться там, где сейчас путешествую, – резко прервала его Маура низким, хорошо поставленным голосом.
Происходящее начинало забавлять капитана Нейлза. «Интересно, когда последний раз противоречили Александру Каролису? – подумал он. – Что он теперь будет делать?»
Капитан посмотрел на Александра и увидел, что его лицо напряглось, но все же он равнодушно пожал плечами и холодно произнес:
– Как вам угодно. Жду вас здесь завтра в десять утра.
Александр дал понять, что встреча окончена. Более сухого и краткого прощания с невестой накануне свадьбы капитан Нейлз еще не видел. Даже Маура выглядела несколько обескураженно, и опять капитан пришел ей на помощь. Он любезно сказал:
– Лейтенант Харрингуэй проводит вас назад, мисс Сэлливан.
– Благодарю вас. – Маура выжидательно посмотрела на Александра.
Наверное, он захочет переговорить с ней наедине хотя бы недолго? Александр стоял неподвижно, не глядя на нее. Он смотрел в иллюминатор за капитанским столом с выражением нескрываемой боли в глазах. и полностью погрузившись в свои мысли. Маура растерянно попрощалась.
– До свидания, капитан. До свидания, отец Малкехи.
Маура вновь посмотрела на Александра. Она не могла обратиться к нему по имени: «До свидания, Александр». Она не могла также сказать в присутствии человека, который помог устроить их свадьбу, и священника, который соединит их узами брака: «До свидания, мистер Каролис».
Совершенно подавленная, Маура повернулась и вышла. Когда же они поговорят друг с другом? Неужели ему не интересно, кто она, откуда, что собой представляет? Может быть, он пойдет сейчас за ней, и они смогут обо всем поговорить на палубе второго класса, как накануне?
Но дверь за ее спиной не хлопнула, никто не шел следом. Она постаралась подавить свое разочарование, обвиняя во всем только себя. Александр захотел, чтобы она перешла в каюту первого класса. Согласись она на это, они имели бы возможность поговорить на палубе или в салоне первого класса. А теперь, когда она предпочла остаться в трюме, это невозможно.
Молчание, которым встретили Мауру попутчики, становилось все более тяжелым и враждебным. Эмигрантов не приглашают запросто «переговорить» с капитаном. Пассажиры из благородных не съезжают по стойкам на трюмную палубу, чтобы выразить почтение кому-то из эмигрантов. В трюме уловили, что происходит что-то странное, но никак не могли понять, что именно, и поэтому на всякий случай сторонились Мауры. Так подсказывал им многовековой опыт.
Весь день Маура просидела в одиночестве. Нелепость положения была очевидна: из чувства солидарности она предпочла общество своих случайных попутчиков уединению в каюте первого класса. Но, сидя одна в трюме, видела, что ее солидарность не нашла понимания среди соотечественников. Маура пожалела, что легкомысленно и без всякого серьезного основания отказалась от блаженного покоя и уединения.
Только когда рано утром следующего дня снова появился лейтенант Харрингуэй с шелковым платьем нежнейшего голубого цвета, переброшенным через руку, и с букетиком искусственных цветов, обстановка переменилась.
– Господь спаси и сохрани, что происходит? – вырвалось у кого-то. В этом вопросе выразилось всеобщее изумление.
Офицер торопливо передал Мауре платье и цветы и поспешил покинуть трюм. Женщины окружили девушку, отпуская недвусмысленные колкости. Все были уверены, что Маура продает себя, а цветы и платье – плата за оказанные услуги.
– Стыд-то какой! Греховница! Вот срам-то! – выкрикнула по-ирландски какая-то женщина.
Маура покачала головой. Она не допустит, чтобы самый чудесный, самый необыкновенный день в ее жизни был омрачен таким подозрением. Все мгновенно затихли, удивленные не столько самим известием, сколько ее чистейшим ирландским языком.
– А жених-то кто? – осторожно спросил кто-то, когда улеглось первое изумление.
– Ха, капитан, конечно, кто же еще-то! – нашелся кто-то. Все облегченно рассмеялись, и Маура объяснила, сама почти не веря в чудо:
– Я выхожу замуж за того молодого человека, что спустился по стойке к нам на палубу.
Вокруг разом зашумели.
– Я говорила тебе, – неслось от женщины к женщине.
Мауру окружили плотным кольцом, всем хотелось получше разглядеть сказочное платье и цветы.
– Так вы сбежали с ним, что ли? – спросила одна из женщин рядом с Маурой.
