– А я все думал, когда ты, наконец, вспомнишь, – сказал он, уверенный, что Александр говорит о завещании отца. – Надеюсь, Кингстон ввел тебя в курс дела?
Александр тупо посмотрел на Чарли. Лиэл Кингстон, как и положено служащему, сидел в смежном салоне.
– О чем это ты? Я подумал о Мауре. Я сглупил, что не взял ее с собой.
Теперь настал черед Чарли тупо уставиться на друга. Всю свою жизнь он признавал превосходство Александра. Там, где Чарли медленно и туго соображал, Александр все схватывал мгновенно. Так было всегда, и когда они учились, и потом. Так, во всяком случае, считал Чарли. Но сейчас Чарли засомневался, не ошибается ли он.
– Завещание, – сказал Чарли. Он не мог поверить, что Александр сейчас в состоянии думать о чем-то другом. – Отец лишил тебя наследства или нет?
Александр резко и шумно выдохнул воздух. Невероятно, он даже не вспомнил о завещании, пока о нем не заговорил Чарли. Он с ужасом посмотрел на друга.
– Господи! Я не знаю! Он угрожал лишить меня наследства, если я женюсь на Джинни.
– Значит, он так и сделал, – мрачно заметил Чарли. – Если он хотел сделать это из-за Джинни, то уж, конечно, сделал из-за Мауры.
Точеное лицо Александра побелело.
– Но если бы он решился на это, наверное, предупредил бы меня.
– Как он мог предупредить тебя, если вы не разговаривали? – ответил Чарли, отказываясь верить в худшее.
Капельки пота выступили на лбу у Александра. Когда отец грозил лишить его наследства, если он женится на Джинни, Александр встретил его угрозу с презрением. У него будут Дженевра и Тарна, остальное не имеет значения.
Теперь все изменилось. Что бы ни чувствовал Александр, когда схватился с отцом после возвращения из Европы, он не мог допустить, чтобы его лишили богатства, начало которому положил его дед. Он же Каролис. Он должен быть богатым. Богатство принадлежит ему по праву.
– Господи! – повторил он, вскакивая на ноги. – Если Кингстон знает об этом, и не осмелился сказать мне…
– Но ты должен быть готов ко всему… – начал Чарли, удивленный тем, как подействовали на Александра его слова.
Однако Александр уже не слушал его. Он шел к Лиэлу Кингстону.
В Тарне Маура бесшумно бродила по опустевшим комнатам. Хотя прислуги в доме было много, без Александра он казался безлюдным. Маура боялась, что Александра мучает чувство вины, которое он не может подавить – отец умер, а они так и не помирились. Проживи Виктор немного дольше, примирение непременно бы наступило. Маура была уверена в этом. И Александру не пришлось бы жить с тяжелыми воспоминаниями о последней встрече с отцом.
Был ранний вечер, Маура вышла на крыльцо, посмотрела на раскинувшуюся перед домом лужайку, на выгоны за ней, на синеющие вдали горы. В том, что произошло в Китайской гостиной, Виктор Каролис был виноват сам. Его вмешательство в переписку Александра и Дженевры просто возмутительно. Он поступил так жестоко, солгав Дженевре и ее отцу о помолвке Александра и распустив эту ложь по всему городу, что Мауре становилось нехорошо, когда она начинала об этом думать.
Она спустилась по широким и низким каменным ступеням на подъездную аллею, пересекла ее и пошла через лужайку ближайшему выгону. В который раз она подумала о Дженевре Гудзон. Александр однажды сказал Мауре, что они с Дженеврой обязательно понравились бы друг другу. Из того, что Маура услышала от него о Дженевре, ей нетрудно было поверить в это. Но Дженевра умерла, убежденная, что Александр ее разлюбил. Маура знала, что она не была бы сейчас женой Александра, не умри Дженевра, и все же искренне жалела девушку. Дженевра любила Александра, а Маура хорошо знала, что это значит. «Интересно, Дженевра тоже забавлялась всякий раз, когда Александр начинал дуться, как ребенок?» – подумала Маура. Она улыбнулась при воспоминании, что с тех пор, как вернулся домой, Александр с чувством говорил о своем желании записаться добровольцем. Он явно переигрывал, будто заупрямившийся подросток. И Маура, и Чарли видели, что последнее время Александр вообще ни о чем не думал. Он был безмерно счастлив от того, что вернулся в Тарну, что рядом была Маура.
Любопытный жеребенок потянулся мордой к ее руке. Маура погладила его и пожалела, что не захватила с собой морковку или яблоко.
Были и другие мгновения, когда, например, однажды в спальне Александр посмотрел на нее и признался, что не может простить отца. Его вид вызвал тогда в Мауре почти материнскую нежность. Но чаще он пробуждал в ней далеко не материнские чувства.
При мысли о жарких ночах, которые они провели вместе, Мауре страстно захотелось, чтобы Александр был сейчас рядом. Ей нравилось прикасаться к нему, чувствовать его тело, она любила, когда он прикасался к ней. Любила блеск его черных кудрей, его широкоскулое славянское лицо, красиво очерченные губы. Ей нравилось в нем чувство собственника, с которым он обращался с ней в минуты близости. Маура вспомнила, как искусен Александр в любви, и ее охватило безумное желание, она жаждала, чтобы он овладел ею сейчас же. Когда они бывали вместе, они сливались в одно нераздельное целое, и это было ни с чем не сравнимое ощущение.
Жеребенок разочарованно отошел, не получив лакомства. Маура смотрела ему вслед, ей очень хотелось знать, как отразится ее беременность на их близости, но самое главное – как отнесется к этой новости Александр.
Она повернулась и медленно пошла назад к дому. Маура собиралась сказать Александру, что у них будет ребенок, сразу после отъезда Чарли. Ей хотелось, чтобы они были одни в это мгновение. Но Александр неожиданно уехал, и она не представала теперь, когда увидит его. Могут пройти дни, даже недели. Маура не допускала мысли, что разлука может затянуться надолго. Она была уверена, что после похорон Александр обязательно вернется в Тарну. Через год, в это же время, они уже будут настоящей семьей.
Когда Маура проснулась на следующее утро, пришло известие от Александра.
