по случаю своего дня рождения, а он даже не включен в списки приглашенных. Невероятно! Если приглашены все, кто имеет вес в обществе, а со слов Чарли Александр понял, что дело обстоит именно так, – это означает одно: Вандербилт больше не считает, что Александр входит в элиту нью-йоркского общества. Господи, какой-то выскочка Вандербилт! Человек, который когда-то работал на ферме у его отца за сто долларов в год. Человек, которого в молодости не замечал даже Джон Джейкоб Астор.
Тошнота подступила к самому горлу Александра. Беспокойство отца за общественное положение Каролисов теперь не казалось ему пустым и необоснованным. Командор, которому уже за семьдесят, стал миллионером еще в молодости. Но, несмотря на это, такие, как Чарли и Генри, по-прежнему относятся к нему с высокомерным презрением. Даже третьему поколению Асторов до сих пор не прощали, что старый Джон Джейкоб ел когда-то горох ножом, и если бы не удачный брак, он так и не попал бы в высшее общество. Точно так же попал туда и Виктор Каролис. Только благодаря удачному семейному союзу с девушкой из высшего света перестали вспоминать его крестьянское происхождение, а теперь из-за женитьбы Александра об этом опять вспомнили.
Александр посмотрел на Мауру, один вид ее был для него спасательным кругом. Они только что были вместе, любили друг друга с жадностью, страстно, самозабвенно. Сейчас Маура светилась радостью, излучала счастье. На ней было платье из бледно-лимонного шелка, с низким по моде вырезом, волосы сияли отблеском бесчисленных люстр. Александр улыбнулся ей, он все еще слышал, как она кричала от восторга, лежа в его объятиях, как отвечала поцелуями на поцелуи, ласками на ласки. Маура была воплощением всего, о чем только мог мечтать мужчина. Она была страстной, волнующей, непредсказуемой, не знала ложного стыда. Он забыл о командоре и за весь вечер ни разу не вспомнил о Дженевре.
– Мне не нужны подачки богатых друзей твоего мужа, – резко ответил Кирон.
Они стояли на том же месте, где встречались всегда, – на углу Восточной 50-й улицы.
Несмотря на конец сентября, жара не спадала. Ребенок уже шевелился, и Маура чувствовала необычную усталость и беспокойство. Она стояла спиной к строящемуся собору.
– Это не подачка, Кирон, – сказала она со всем терпением, на которое была способна. – Генри Шермехону требуется управляющий для его нью-йоркской конюшни, ты для него просто находка. Он никого лучше не подберет.
Кирон отер лоб тыльной стороной ладони. Он насквозь промок от пота, его башмаки покрылись слоем пыли. Единственная работа, которую ему удалось найти, была на стройке, похожей на ту, возле которой они сейчас стояли. Через четверть часа ему надо было возвращаться.
– Старший конюх – это шаг назад после управляющего, – хмуро сказал Кирон.
– Я понимаю, – спокойно отозвалась Маура.
Она не обижалась на Кирона, на его кажущуюся неблагодарность. Меньше всего ей хотелось, чтобы Кирон благодарил ее за то, что она делает для него. Она понимала причину его огорчения. В Ирландии он привык к самостоятельности и ответственности. Арендаторы относились к нему с почтением. В их глазах он был важной персоной. Здесь, в Ныо-Иорке, его никто не уважал, он был одним из тысяч нищих ирландских эмигрантов, которые, как считалось, способны только на самую простую и тяжелую ручную работу.
– Тебе не придется долго работать на конюшне, – попыталась подбодрить его Маура.
– Почему ты так думаешь? – Кирон вопросительно посмотрел на нее.
– Генри всегда хотел заняться разведением лошадей, денег у него хватает. Я сказала, что пора перейти от слов к делу Когда он займется этим, а, по-моему, он собирается заняться конезаводом вплотную в самом ближайшем будущем, ему понадобится толковый управляющий.
– А с чего ты решила, что он возьмет меня? – спросил Кирон уже без прежней горечи, ему передалась уверенность Мауры.
– Как только начнешь у него работать, он сразу поймет, что ты для него просто находка. Я уже рассказала ему, что ты служил управляющим у двух крупнейших землевладельцев в Ирландии. Я рекомендовала тебя Генри, и он знает, что может полностью на тебя положиться, доверять тебе.
Кирон еще больше сдвинул кепку на копне своих густых, непослушных волос. Он не понимал, то ли благодарен Мауре за участие, то ли злится на нее. Меньше всего он хотел, чтобы кто-то оказывал ему услуги. Он надеялся пробиться сам, без посторонней помощи, не хотел быть никому обязанным, даже Мауре. И в то же время ему уже до чертиков успела надоесть работа на шумной и пыльной стройке. Если Генри Шермехон действительно возьмет его старшим конюхом на свою нью-йоркскую конюшню, его но крайней мере ожидает вполне сносная жизнь. А если он станет управляющим на конезаводе – о чем еще мечтать!
– Ты окажешь мне большую услугу, если примешь предложение Генри, – настаивала Маура, отлично понимая, что только гордость заставляет Кирона колебаться. – Я никого в Нью-Йорке не знаю, кроме тебя, О'Фарреллов и их друзей. Если ты уедешь отсюда, я буду очень скучать.
Маура говорила мягким грудным голосом с такой искренностью, что у Кирона в горле застрял ком. Неожиданно для него самого его охватило желание близости с ней. Черт побери, ему тоже будет плохо без нее. В тысячный раз Кирон подивился, как он мог не понять своего чувства к Мауре, когда они еще были в Ирландии. Как не заметил, что Маура превратилась из ребенка в ослепительно красивую и соблазнительную молодую женщину! Будь он хоть чуть-чуть умнее, он бы понял, что родственные узы, связывающие их, не настолько близки. Кирон избегал смотреть в глаза Мауре, он следил взглядом за проезжающими мимо экипажами. Он боялся, что она прочтет в его глазах все чувства, которые так внезапно нахльпгули на него.
– Ну ладно, согласен, – ответил он, не решаясь посмотреть на Мауру.
– Замечательно! – Маура радостно схватила его за рукав, ей очень хотелось рассказать ему, что Александр тоже предложил помочь найти ему работу. Но она знала, что только все испортит, и промолчала.
В ответ на просьбу Мауры заставить мистера Белзелла улучшить условия жизни в доходных домах Александр и пальцем не пошевелил. И Кирон знал об этом. Он ни за что на свете не принял бы помощи от Александра. Маура вполне допускала, что, узнай Кирон о ее просьбе к Александру помочь ему, он перестал бы видеться с ней.
– Мне пора возвращаться на работу, – сказал он, уверенный, что во всем городе вряд ли найдется другая женщина, которая в роскошном платье ухватилась бы за его грязный, покрытый строительной пылью рукав.
