когда он не в духе. Ну да вы, вероятно, исполните ваше поручение до захода солнца и отправитесь ночевать к себе на пароход. Если же вы простоите здесь еще дня два-три, то непременно дождетесь возвращения хозяина, «губернатора» — как его называют здесь, на острове. Впрочем, я бы вообще не советовал вам оставаться вблизи этого берега, и здешний климат очень нездоров!
— Даю вам слово поступить так, как мне заблагорассудится, приятель, и советую тебе не приставать ко мне больше, шафранная рожа, если не хочешь познакомиться с настоящим английским боксом! — отвечал я нетерпеливо и, быстро столкнув с дороги шпиона, отворил решетчатую дверь в сад. Еще минута, и я стоял лицом к лицу с той, которая год назад называлась Руфь Белленден.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Она сидела в тени цветущей магнолии с какой-то вышивкой в руке рядом с почтенной старушкой, сопровождавшей ее и прежде в ее морских экскурсиях и которую мы все знали только под именем «тетушки Рэчель»...
Ни одна из дам не заметила нашего приближения, пока работавший невдалеке китаец-садовник не окрикнул нашего желтолицего спутника, что и заставило мисс Руфь — для меня она оставалась все той же дорогой и милой мисс Белленден — поднять голову. Наши взоры встретились. Никогда я не забуду этой минуты. Яркий румянец вспыхнул на ее прелестном личике и в ту же секунду сменился смертельной бледностью. Порывистым движением поднялась она со стула, сделала шаг вперед и замерла неподвижно, как статуя. Я, с своей стороны, чувствовал полную невозможность заговорить, хотя бы для спасения собственной жизни! Минуты две продолжалось тяжелое, неловкое молчание, которое надо было прекратить во что бы то ни стало. Собрав всю силу воли, я, наконец, проговорил прерывающимся от волнения голосом:
— Вот и я, мисс Руфь... И судно со мной... и вся команда тоже... Мы все ждем, не дождемся чести видеть вас, мисс Руфь!.. Надеюсь, вы соблаговолите... — тут я окончательно сбился и замолчал, не кончив фразы.
Она все еще глядела на меня с видом человека, не знающего, живое ли существо стоит перед ним или призрак, созданный его больным воображением. Ее правая рука крепко прижималась к груди, точно желая сдержать болезненное биение сердца, а побледневшие губы беззвучно шевелились, очевидно, не находя слов.
Зато «тетушка Рэчель» разразилась целым потоком разнообразных выражений недоумения. Ее красноречие дало время побороть охватившее нас волнение и собраться с мыслями.
Наконец, мисс Руфь заговорила своим голоском, которому легкий американский акцент придавал какую- то особенную прелесть.
— Вы, капитан Бэгг, вы? Вы сдержали слово?.. Не забыли!.. О, капитан Бэгг, я глазам своим не верю!.. Вы здесь!.. — проговорила она, видимо, задыхаясь от волнения, и остановилась. Ее глаза скользнули в сторону шпиона, и она замолчала, опустив голову.
Я понял причину ее смущения и поспешил отвечать со всей осторожностью, очевидно, необходимой в данном случае.
— Да, как видите, мисс Руфь, это я — собственной персоной и в сопровождении сотни добрых товарищей. В данное время я командую прекрасным пароходом «Южный Крест», зафрахтованным одной молодой американской леди. По пути из Сан-Франциско в Японию я решил заехать сюда, чтобы узнать о здоровье моей хозяйки и предложить ей свои услуги, если она в них нуждается. Со мной на судне многие из служивших на нашей яхте, миледи. Вы помните, быть может, мистера Джэкоба, старшего офицера «Мангатана»? Он занимает ту же должность и на «Южном Кресте». Мистер Питер Блэй также с нами, и вот этот молодой человек. Миледи, наверно, не узнает своего бывшего юнгу. Долли Вендт у нас четвертым офицером и отлично справляется, несмотря на свою молодость!
Толкнув вперед смущенного юношу, я невольно улыбнулся, видя, как он вспыхнул, когда маленькая белая ручка мисс Руфь крепко пожала его загорелую руку. Зато он так усердно пожимал руку «тетушке Рэчель», когда очередь представления дошла до нее, что чуть не оторвал ее от худенького плеча почтенной старушки. Впрочем, тетушка Рэчель, видимо, осталась довольна искренностью этого рукопожатия и не преминула вторично разразиться потоком восклицаний, на этот раз сочувственно-соболезнующих по адресу «бедных моряков», жизнь которых, по ее словам, являлась непрерывной цепью ужаснейших лишений и страшнейших опасностей.
— Надеюсь, вы останетесь у нас к обеду, капитан Бэгг? — нерешительно спросила мисс Руфь. — Пожалуйста, не отказывайтесь! Неужели вы хотите заставить меня нарушить основные законы гостеприимства? Прошу вас, мистер Вендт, без церемонии, по-деревенски! Дентон, — обратилась она к желторожему шпиону, — пожалуйста, распорядитесь на кухне, чтобы все было готово, да поторопите повара, Дентон! — прибавила она нетерпеливо, видя колебание старого моряка.
Хотя она слегка отвернулась, говоря с Дентоном, я все же мог уловить взгляды, которыми они обменялись. Ее чудные глаза были полны слез; несмотря на повелительный тон приказания, они ясно говорили: «прошу вас, не прекословьте на этот раз!» В его маленьких китайских глазках также ясно было написано колебание и что-то похожее на жалость. Казалось, они хотели предупредить, хотели сказать: берегитесь, вам придется дорого поплатиться. Как бы то ни было, но приказание мисс Руфь было исполнено с кажущимся рвением. Дентон быстро побежал к красивой веранде, сплошь обвитой ползучими цветами, и исчез за углом дорожки, ведущей, по-видимому, в людские. Теперь только я решился обратиться к мисс Руфь с откровенным и прямым вопросом:
— Приказывайте, мисс. Я в вашем распоряжении. Я сам, мой экипаж и мое судно. Скажите одно слово: оставаться нам, ожидать ли вас, или же уезжать отсюда?
Я надеялся, что она поймет мою искреннюю готовность служить ей и ответит мне так же искренне, хотя бы одним словом: «Да, ты мне нужен» или «Уезжай, мне ничего не надо!» Каково же было мое удивление, когда мисс Руфь проговорила так тихо, что я едва мог расслышать ее слова:
— Уезжайте, Джэспер... Уезжайте немедленно! Но, ради всего святого, не забывайте меня. Возвращайтесь!
Она не договорила и боязливо оглянулась. Я почтительно наклонил голову, как бы в ответ на пустую любезность, и взглянул по направлению взгляда мисс Руфь. Косые глаза «желтого Дена», так называли главного шпиона мистера Кчерни все обитатели острова, злобно глядели мне в лицо. Он так спешил вернуться, что едва переводил дух, отирая со лба крупные капли пота. Слышал ли он последние слова мисс Руфь? К счастью, тетушка Рэчель заговорила о печальной участи моряков, давая нам время овладеть собой и принять равнодушный вид случайно встретившихся знакомых.
Я рассказал старушке несколько невероятнейших морских приключений, к величайшему удовольствию Долли Вендта, едва удерживавшегося от смеха, но он только потому не разразился хохотом, что мисс Руфь принялась расспрашивать его о старых знакомых из экипажа «Мангатана», приехавших вместе с нами на «Южном Кресте». Бедный мальчик млел от восторга, смотря в ясные синие глаза молодой леди. Да и кто бы мог глядеть на нее без восхищения, — хоть она и переменилась... ах, как страшно переменилась за короткое время своего супружества! Точно не 12 месяцев, а столько же лет прошло с того дня, когда я провожал в церковь прелестнейшую невесту, буквально ослепляющую свежестью своей юной красоты. Увы, от этой свежести и следа не осталось. Теперь матовая бледность покрывала похудевшие щечки, ярко- голубые глаза уже не блестели веселым огнем. Они казались больше и глубже от широкой тени, окружающей их, а маленький, розовый ротик не раздвигался постоянной улыбкой над жемчужными зубками, а был крепко сжат, придавая всему грустному личику выражение какого-то горького недоумения. Даже роскошные золотые косы, все еще пышным ореолом окружавшие беломраморный лоб, казалось потускнели в эти короткие 12 месяцев. И все же, несмотря на печальную перемену, молодая женщина оставалась очаровательна по-прежнему, и я вполне понимал восхищение, с которым мой Долли слушал ее милую болтовню. «Желтый Ден» прислушивался к разговору с видом цепной собаки, которая и хотела бы укусить, да цепь не пускает. Его косые глаза не переставали пытливо оглядывать нас, отравляя мне все удовольствие свидания с мисс Руфь. Оставаться обедать при таких условиях казалось мне весьма сомнительным удовольствием, и я решился лучше удалиться, извиняясь невозможностью принять любезное предложение хозяек из-за неотложных дел на судне.
— И рад бы остаться, многоуважаемая
