– Завтрак готов! – крикнул Закари с обычной раздражительностью в голосе.
С тяжелым сердцем девушка подошла к тому месту, где на белой скатерти ожидал завтрак. Как всегда, семена дыни, арахис и цукаты, без которых, похоже, у китайцев не обходился ни один прием пищи, даже завтрак, а также основное блюдо – рис и острое рагу.
– Хорошо, что за время пребывания в консульстве вы научились есть палочками, – произнес Закари тоном, звучащим, по его мнению, вполне дружелюбно.
Однако это не обмануло Джанетту. Она прекрасно понимала причину его внезапного дружелюбия. Он знал, что скоро от нее избавится, а может, и немного жалел ее. Джанетта ощутила прилив ярости. Она не хотела, чтобы кто-то жалел ее, и уж тем более Закари Картрайт. Вот если бы он восхищался ею, смотрел на нее так, как в консульстве смотрел на Серену!
Однако, прекрасно понимая, что подобное так же невероятно, как полет на Луну, Джанетта молча продолжала есть. Если бы Серена сбежала из дома и последовала за ним, Закари наверняка уже сделал бы ей предложение выйти за него замуж. Возможно, они бы поженились в англиканской миссии в Пэне. А если бы даже и не поженились, то он не стал бы так драматизировать ситуацию.
Джанетта не была мелочной по натуре, ни при каких обстоятельствах не испытывала зависти или ревности. Однако сейчас она испытывала нечто очень похожее на ревность. Серена ничем не смогла бы помочь Закари в его делах в экспедиции, она вообще не преодолела бы десятка метров без носилок. А дикая природа только испугала бы ее. И растения, являющиеся страстью Закари, ее почти не интересуют, цветы для нее всегда были просто украшением в вазе. А искать их, рисовать и описывать – это не для нее, слишком скучно и утомительно. Однако, по словам Чарльза, Серена очаровала Закари, и он надеется на дальнейшее продолжение знакомства после завершения экспедиции.
Мысленно ругая Закари за то, что он такой дурак, а себя за то, что слишком много рассуждает о его глупости, Джанетта молча закончила завтрак и хранила молчание, пока китайцы грузили поклажу на терпеливо ожидавших мулов.
Если Закари Картрайта и огорчало молчание Джанетты, то он этого не показывал. Их путь вновь пролегал вдоль берега Цзялин, Закари часто останавливался и спешивался, если замечал нечто интересное для него как для ботаника. Он ни разу не пригласил Джанетту сопровождать его в этих мини-экспедициях, а когда снова усаживался в седло, не обсуждал с ней свои находки.
Время шло, а Закари продолжал не обращать на нее никакого внимания, отчего горе Джанетты усилилось настолько, что она уже едва могла сдерживать его. Ведь она мечтала стать ботаником, хотела вместе с Закари обсуждать его находки, учиться у него, путешествовать вместе с ним по Ганьсу. И не ее вина, что ничего из этого не получилось. В конце концов, это не она проявила беспечность и купалась в реке голой. Закари сам во всем виноват, однако он воспользовался этой сценой на берегу реки как предлогом, чтобы избавиться от нее. Но ведь она не закатила истерику при виде обнаженного Закари, не стала изображать из себя оскорбленную добродетель, а просто поспешно удалилась. И Закари следовало извиниться перед ней, а не оставлять ее в Пэне из-за собственной беспечности и глупости.
Уже приближался вечер, когда Закари впервые нарушил молчание.
– А вашей двоюродной сестре нравится Китай? – неожиданно спросил он.
Джанетта удивленно вскинула брови. Значит, все это время он думал о Серене и, судя по вопросу, явно размышлял о будущем вместе с ней в Китае.
– Нет, – резко бросила Джанетта. – Она его ненавидит.
Это было не совсем правдой. Серена была чересчур уравновешенной и не испытывала никаких пылких чувств.
– Серена скоро покинет Китай, – добавила со злорадством Джанетта. – Она выходит замуж за Генри Плэкстола, сына лорда Плэкстола.
Что бы ни испытал Закари в душе, услышав подобную новость, это никак не отразилось на его симпатичном мужественном лице. Он и бровью не повел, не дрогнул ни один мускул. Только руки выдали его внутреннее состояние. Джанетта заметила, как побелели костяшки его пальцев, крепко вцепившихся в поводья.
Странно, но огорчение Закари не доставило радости Джанетте, наоборот, ее охватил приступ отчаяния.
– Мистер Плэкстол священник, – сама не понимая для чего, добавила она.
– Надеюсь, они будут счастливы, – произнес Закари, не поворачивая к ней головы. – А вон там необычные ирисы. Хочу посмотреть на них поближе.
Он спешился и направился к реке, где росли темно-фиолетовые, почти черные ирисы.
Закари самого удивило глубокое огорчение, которое вызвала у него весть о предстоящем замужестве Серены Холлис. Оказывается, он просто не осознавал, насколько серьезны его чувства по отношению к ней. Раньше он никогда не задумывался о женитьбе, поскольку, по его мнению, брак был уделом людей, ведущих обычный образ жизни. Его же образ жизни нельзя было назвать таковым, а смерть родителей лишила его возможности жить в настоящей семье. Поэтому у него никогда не возникало желания создать собственную.
И только когда он сидел напротив Серены Холлис в гостиной консульства при свете свечей, ему в голову пришла мысль, что на самом деле брак и семья – это прекрасно.
Поэтому Закари представлял себе, как вернется к ней после длительного, опасного и тяжелого путешествия, станет обсуждать с ней свои открытия. Он намеревался по окончании экспедиции пожить в консульстве несколько дней, чтобы поближе познакомиться с Сереной, а потом, если не разочаруется, предложить ей стать его женой.
Однако слова Джанетты разрушили все мечты. Священник. Женщина, полюбившая священника, вряд ли могла бы полюбить его, Закари Картрайта.
Закари устремил невидящий взгляд на ирисы. Пелена постепенно спала с глаз, и он ясно увидел цветы. Ничего особенного. А необычная окраска цвета баклажана оказалась просто игрой света. Это были обычные пурпурные ирисы, поэтому Закари побрел назад, размышляя, каким же он был глупым, если вообразил, что может обрести счастье в семейной жизни. Если не считать редких встреч с Чарльзом, он рос один. Да и какая разумная женщина согласится на брак с мужчиной, который месяцами, а то и годами ищет растения в самых отдаленных уголках планеты. Так что, похоже, ему и дальше придется оставаться одиноким.
– Вы не принесли образцы, – сказала Джанетта, когда Закари вернулся к нетерпеливо поджидавшему его пони. – Ничего интересного, да?
Девушка по-прежнему была в его вельветовых бриджах, ее тонкую талию перетягивал его кожаный ремень. Волосы она заплела в длинную толстую косу, простая белая блузка напоминала мужскую рубашку, поэтому в этом наряде Джанетта должна была бы походить на мужчину. Но нет, она выглядела необычайно женственно. Закари вспомнил о своем неожиданном плотском желании, когда вчера вечером размышлял о том, каким образом лучше всего отправить девушку обратно в Чунцин. А также припомнил сцену у реки, когда оказался лицом к лицу с ней совершенно голым.
Такая юная леди могла бы совратить и святого, а он отнюдь не был святым. При воспоминании о том, как Чарльз воспользовался беззащитностью Джанетты, Закари почувствовал, как у него заныло в паху. Он вовсе не чурался амурных приключений с замужними дамами, да и вообще с любыми женщинами, которые могли постоять за себя. Однако Джанетта не могла постоять за себя. И то, что она не отвергла любовные поползновения Чарльза, еще ни о чем не говорит. Чарльз воспользовался ее юностью, неопытностью, беззащитностью. И Закари стало за него стыдно.
Для Закари было неприемлемым такое положение вещей, когда сильные помыкали слабыми, колониальные хозяева – местными жителями, богатые – бедными, мужчины – женщинами. Поэтому ему очень не хотелось оказаться в роли обидчика.
– Да, ничего особенного, – ответил он на вопрос Джанетты. – Вы не можете пришпорить свое шелудивое животное? Я хочу проехать еще несколько километров до наступления темноты.
Уныние Джанетты тут же сменилось яростью.
– Бен не шелудивое животное! – воскликнула она дрожащим от возмущения голосом. – Он храбрый, умный… и он мой друг!
Всего несколько минут назад реакция Закари на известие о предстоящем замужестве Серены Холлис была столь бурной, что он спешился, желая побыть в одиночестве, чтобы взять себя в руки. А сейчас, как
