зоне. Сверху прогремела пулеметная очередь. Дальномер подбросило и свалило набок точным попаданием пули. Болан, прижимая к плечу свой «Марлин», перекатился на другое место, подавив в себе жгучее желание выстрелить с бедра в эту летающую мельницу. Вертолет исчез. Болан спокойно сел под дерево, прижавшись спиной к толстому стволу, и приготовился к встрече, напряженно вглядываясь в темноту, откуда доносился рокот мотора.
Вертолет возвращался, приближаясь с другой стороны. Болан надежно прижал к плечу приклад «Марлина» и приник к окуляру телескопического прицела, ожидая появления цели. В окуляре, за плексигласом кабины, появилась голова пилота, причем так близко, что Болан видел возбужденные глаза под густыми широкими бровями. Мак нажал на курок. Гулко грохнул выстрел, перекрывая даже рокот двигателя, ствол карабина подбросило, но Болан чуть качнулся назад, корпусом гася мощную отдачу. Глаза пулеметчика в вертолете больше не горели охотничьим азартом. Они уже вообще ничего не видели, как, впрочем, и третий глаз, раскрывшийся у него на лбу. Но даже мертвый, пилот не отпустил гашетку пулемета, продолжавшего свой злобный заливистый лай.
— Я вижу его! — закричал Паппа. — И они видят его! Эй! Да ведь у них в вертолете пулемет!
— Дай сюда бинокль, — приказал Уотерби.
— Пожалуйста! Черт возьми! Он даже не нужен! Это похоже на репортажи из Вьетнама.
— С одной лишь разницей: мы не во Вьетнаме, старик, — пробормотал Уотерби.
— О! Во дает! Вы видите его?
Раскатистое «ба-бах!» «Марлина» перекрыло все другие звуки, потом послышались глухие пулеметные хлопки, прерванные быстрой серией из трех выстрелов мощного карабина. Шум винта вертолета изменился, машина потеряла равновесие и сорвалась в штопор, смешно кувыркаясь в ослепительном свете ракеты, которая, казалось, никак не хотела опускаться.
— Боже правый! Я думаю, он их прикончил, — выдохнул Уотерби.
— Еще как! Смотрите, вертолет падает!
— Палач, — произнес Уотерби плоским, бесцветным голосом. — Выжил в Армагеддоне.
Тем не менее, Мак Болан не сразу согласился бы с заключением лейтенанта Уотерби относительно исхода сражения. Рана на плече открылась снова, и весь бок был залит кровью. Мак проводил взглядом падающий вертолет и, дождавшись взрыва, плюнул в направлении пылающих за деревьями обломков. Он доковылял до своего блиндажа и полез в сумку с аптечкой. На последних минутах боя он подвернул ногу, а сейчас, как назло, услышал сверху в кустах шум чьих-то шагов. Мак быстро перевязал плечо и укрылся за деревом, оставив «Марлин» там, где только сейчас лежал, надеясь, что «люстра» догорит быстро.
Кто-то спускался по склону, пытаясь идти быстро и в то же время бесшумно, что было по силам не каждому в этом лесу. Камень размером с теннисный мяч покатился по склону, ударившись о дерево в нескольких шагах от Болана. Секундой позже появился Лео Таррин, задыхавшийся от усталости и возбуждения.
— Болан? — позвал он тихим голосом. — Вы здесь, Болан? Болан с сожалением покачал головой.
— Вы так ничему и не научились, Лео, — сказал он, выходя из тени и сжимая в руке «Кольт-45».
— Боже мой! Я так рад, что вы живы! — радостно вскричал Таррин. — Я пытался предупредить вас о вертолете, но не мог найти.
— Бросьте, я никуда отсюда не бегал, — ответил Болан несколько удивленно и презрительно.
Таррин в изнеможении опустился на траву.
— Черт! — выдохнул он. — Нужно бросать курить. Я еле дышу.
— Нужно кончать не только с курением, — двусмысленно ответил Болан.
— Я могу разуться?
Болан чувствовал, что плечо опять начинает жутко жечь.
— Последнее желание? — спросил он нетерпеливо.
— Да, да. Можете считать, что это мое последнее желание. Так я разуюсь?
«Люстра» тускнела, исчезая за верхушками деревьев. Болан подошел к Таррину и опустился на одно колено, по-прежнему держа Лео на мушке.
— Если вы пытаетесь дождаться полной темноты, то ничего не выйдет, — холодно заявил он Таррину.
А тот разулся, оторвал от туфли внутреннюю стельку и, вытащив из-под нее пластиковую карточку, протянул Болану.
— Загляните сначала сюда, — спокойно сказал он.
Болан изучал документ при умирающем свете «люстры», не теряя при этом из виду и своего пленника. Покончив с этим, он рассмеялся и возвратил карточку владельцу:
— Вы так никогда и не узнаете, как близки были к тому, чтобы стать мертвым специальным агентом.
— Я так молил Бога, чтобы этого не произошло, что даже начинаю верить в него.
— А вам не хочется меня арестовать? — поинтересовался Болан.
Он положил руку на повязку, стягивающую больное плечо и плотнее прижал ее к ране. «Кольт-45» по-прежнему угрожающе глядел своим черным зрачком на Лео.
— С этой стороны Скалистых Гор у меня нет никаких полномочий, — ответил с улыбкой Таррин. — Двадцать три трупа! Славно вы их раскатали, этих поганцев! Там что-нибудь осталось для правосудия?
— Сомневаюсь, — сказал Болан, думая о другом. — Скажите мне, Лео, моя сестричка…
— Здесь я виноват, — произнес Таррин потухшим голосом. — Конечно, это составляло часть моего прикрытия. Я пытался смягчить первые случаи, посылая к ней нормальных людей, но… Что и говорить, у меня за всех этих девчонок вроде вашей сестры все внутри переворачивается. Я уже долгие годы работаю так, сержант. Но существуют вещи поважнее судеб нескольких девчонок. Я надеюсь, что вы поймете меня.
— Понимаю, — выдавал Болан, чувствуя, как к горлу подкатывает горький комок. — Хорошо. А сейчас мотайте наверх и передайте мои наилучшие пожелания вашей супруге. Да! Скажите, Лео, все те потрясающие известия, которые передавал мне Уотерби, ваша работа?
Таррин кивнул:
— И при этом вы все время пытались прикончить меня…
— Могли бы предупредить, — ответил Болан с укором.
— Я сержусь на вас только за одно, сержант, — сказал Таррин, потемнев лицом. — И, наверное, никогда не прощу вам, что вы все рассказали моей жене. Теперь я должен вернуться к беспокоящейся женщине.
— Это самые лучшие женщины, — тихо проговорил Болан.
Он думал о другой беспокоящейся женщине, и ему не нравилось ощущение крови, текущей по боку.
— Уходите, идите наверх. Мне тоже нужно сматывать удочки.
Таррин обулся, встал и исчез в зарослях. Мак спустился к своему убежищу, чтобы забрать кое-какие вещи, затянул потуже повязку и заковылял вниз, к подножию холмов, образовывавших длинную узкую долину.
Машины мчались по обоим склонам холмов, и Болан знал, что полиция оцепит весь район, чтобы не выпустить из окружения оставшихся в живых участников побоища. Справа заржала лошадь, и в приступе отчаяния, вызванного потерей крови. Мак позвал:
— Сюда! Эй! Сюда!
Он спрятался в зарослях цветущих кустов, вытащив пистолет из кобуры. Долго ждать не пришлось: появился спешенный всадник, ведя лошадь под уздцы. Болан несильным, но точным ударом рукояти кольта оглушил полицейского и, схватив поводья, взобрался на спину лошади, направив ее в долину. Времени в его распоряжении оставалось немного: близился рассвет. И если он хотел еще раз увидеть свою «беспокоящуюся женщину», ему следовало поторопиться. Болан понимал, что не сможет проделать весь путь верхом на лошади. Все, на что он сейчас рассчитывал, — выиграть немного времени и расстояния, если, конечно, удача окажется на его стороне. Быть может, и на сей раз ему повезет. Он заслужил это, он победил, хотя у победы появился горьковатый привкус: прострелено плечо, распухла лодыжка — достаточно
