Федералу пришлось согласиться. Мисс Даблин приняла предложение с явным удовольствием.
Закончилась еще одна безумная война. Вскоре китайский след приведет Лайонса и Андерса в Гонконг. Тоби Ранджер пролежит несколько дней в больнице; когда выяснится, что после падения самолета у нее нет внутренних повреждений, она двинется на Дальний Восток. Проводив своего подопечного через океан, Смайли вскоре присоединится к ней.
Броньолу ожидали возвращение в столицу и нелегкое объяснение с начальством. Сам он предпочел бы вместо этого отправиться на новую линию фронта. В разреженной атмосфере официального Вашингтона было нелегко справиться и с одним высоким постом, а Броньоле приходилось удерживаться на двух стульях — в Министерстве юстиции и Совете национальной безопасности.
И раньше было трудно сладить с врагом, тянувшим повсюду свои бесконечные щупальца и пожиравшим страну изнутри. Но задача сделалось почти невыполнимой теперь, когда спрут потянулся за границы Америки.
Слава Богу, в этом неуютном мире оставались такие люди, как Андерс и Лайонс, Ранджер и Даблин, а еще — единственный и неповторимый Мак Болан. Для этого парня не было секретов в преисподней преступного мира.
— Как дела? На все стулья хватает? — спросил Палач с понимающей улыбкой.
Он знал, все знал, этот сукин сын. Даже о том, что Смайли Даблин была двойным агентом, равно как и о тайном сотрудничестве двух правительств в этой операции. Ну ладно, пускай и не знал наверняка, но уж во всяком случае догадывался.
— Я пришлю вашу китайскую красотку через пару дней, — заверил Палач Броньолу, обмениваясь с ним прощальным рукопожатием.
Играть с ним в прятки было бесполезно, а делать вид, чтобы хоть как-то соблюсти приличия... Гарольд Броньола давно уже махнул на это рукой.
— Будем ждать, — ответил он сухо. — Без нее нам пришлось бы туго.
— Мне тоже, — усмехнулся Болан.
Чепуха, всего-навсего уступка честолюбию Броньолы: Палач мог обойтись без кого угодно. Сколько битв он уже выиграл в одиночку! Разумеется, так не могло продолжаться вечно. Болан был обречен и прекрасно это знал. Но только обреченный мог делать то, чем занимался Палач.
Глядя на две удалявшиеся фигуры, Броньола почувствовал прилив неожиданной гордости. Болан и «китайская красотка» растворялись в кроваво-красном зареве гавайского заката.
— 'Там вдали, за холмом...', — пробормотал Броньола строчку из старого стихотворения, а потом, совсем уже тихо, добавил: — И снова в пекло... Держись, парень, черт тебя подери! Держись!
