отрезал ломоть хлеба, сыра, налил вино и, поставив еду на стол, пробормотал:
— Одну минуту.
Болан отломил немножко сыра и попробовал вино — оно слегка горчило. Мак закурил. Почти сразу же в комнату вошел Шебле.
Он пожал руку Болану, который не смог удержаться от вопроса:
— Что это за место?
Шебле улыбнулся и уселся напротив гостя. Освещение в комнате было слабым: Болан видел лишь половину лица своего союзника.
— А на что оно похоже? — ответил вопросом на вопрос Шебле.
— На монастырь, — с усмешкой произнес Болан.
— Либо вы просто не любите комфорт.
— Это место не создано для комфорта, — признался Шебле. — Это нечто вроде командного пункта.
— Для кого?
— Скорее — для чего. Свобода. Справедливость. Равенство. Согласен, эти идеалы уже вышли из моды. Но не для нас.
— Да, — признал Болан, — весьма ценные идеалы для тех, кто ничего этого не имеет. Что вы делали в Буффало?
— Я вам уже об этом говорил.
— Повторите еще раз.
Шебле пожал плечами и повернулся к затемненной части комнаты.
— Вы знаете, кто я и чем занимаюсь. Главное заключалось в том, что мы узнали, — он постучал себя кулаком в грудь. — Мы узнали подлинную цену нашего сотрудничества с Соединенными Штатами.
— Мы? Кого вы имеете в виду, Андре?
Шебле обвел рукою комнату.
— Понимаю, — сказал Болан.
— В каждой семье должно быть двое родителей, — изрек Шебле.
— Несколько туманно, — пожал плечами Болан.
— О какой семье вы говорите?
— О большой человеческой семье. Сначала были Адам и Ева. Отец и мать. А Квебек — все равно что ребенок, ныне всеми покинутый. Но даже у внебрачного ребенка двое родителей. Для Квебека роль отца играла Франция, а роль матери — Канада. Поэтому Канада и сохраняет некоторые права на свое «чадо».
Болан закурил сигарету.
Наступило долгое молчание, которое прервал Болан:
— Говорят, дети очень тяжело переносят распад семьи.
— Я тоже так думаю.
— Это ведь очень щекотливый вопрос для ребенка: на чью сторону ему встать?
— Очень щекотливый, — согласился Шебле. — Но ведь всегда есть золотая середина.
— Непригодная категория.
— Увы!
— Что предпримут федеральные власти в отношении предстоящей конференции?
— Ничего. Им остается ждать, наблюдать — и только.
— Вы с ними встречались?
— Разумеется.
— А полиция Квебека?
— Большего от нее ожидать не приходится.
— Почему?
Шебле развел руками:
— Во-первых, из-за отсутствия решительности. А во-вторых, по причине соблюдения законности. Не было совершено ни единого преступления. Ни единого видимого преступления. К тому же сюда примешивается политика. В общем, положение весьма и весьма сложное.
— Кто-то был подкуплен, — предположил Болан.
— Кто?
— Угадайте, — тихо произнес Шебле.
— До каких пор это будет продолжаться, Андре?
— Достаточно долго, чтобы заразить цинизмом все молодое поколение Квебека.
— Юные революционеры?
— Может быть.
Болан вздохнул.
— Вечный круговорот, — задумчиво проговорил он.
— Да, вечное движение в колесе власти.
— Надеюсь, молодое поколение, о котором вы мне говорили, все же найдет золотую середину, — подытожил Болан, вставая. — Я пришел сюда только потому, что мы договаривались о встрече заранее. А также для того, чтобы сообщить вам: я отказываюсь от кампании в Монреале.
— Точно?
— Абсолютно.
— Тогда что же вы намерены предпринять?
— Я проведу ночь в отеле в обществе известных вам господ, а затем покину город.
— Как это?
— Вот так. Кстати, в отеле я познакомился с девушкой, которая спасла мне жизнь. Я хотел бы поблагодарить ее. Она сказала, что ее зовут Бетси Гордон, но это имя ей не подходит. Внешне она типичная француженка. Девятнадцать-двадцать лет, доверчивые глаза и мужество Жанны Д'Арк.
Шебле пристально посмотрел на него, а потом ответил:
— Вы угадали, я ее знаю. Я передам ей ваши слова.
— Андре, мне нужно с ней поговорить.
Канадец выдержал долгую паузу. Наконец он встал и протянул Болану руку.
— Храни вас Господь, Мак Болан, — тихо произнес он. — Спасибо, что пришли. Подождите минутку, сейчас я пришлю девушку.
Честное и искреннее лицо Шебле не таило никакой опасности, однако что-то толкнуло Болана укрыться в тени, едва канадец покинул комнату.
Он вытащил пистолет, проверил его и вновь засунул в кобуру под мышкой.
Ждать пришлось недолго. Вероятнее всего, она находилась где-то в доме. Бетси Гордон была одета все в то же шелковое платье, и Болан вновь отметил поразительную грациозность ее походки.
Девушка не сразу увидела его. И потому, когда он внезапно выступил из тени, она вздрогнула всем телом.
— Привет, — тихо сказал Болан.
Девушка замерла, потупив взор.
— Вы хотели меня видеть, сэр?
Он подошел ближе к окну, и тут глаза ее изумленно округлились. Без сомнения, она сразу узнала его.
— Так вы... Мак Болан? — едва слышно прошептала она.
— Я не хотел вас обманывать, — ответил он.
Было заметно, как в ее прелестной головке в этот момент вихрем проносятся тысячи самых разных мыслей. Она задавала себе вопросы и не находила на них ответы, что смущало ее еще сильнее.
Болан придвинул ей стул:
— Присаживайтесь.
Она села, положив локоть на стол, а другую руку прижала ко лбу и уставилась на стену.
— Право же, я думала, что вы были кем-то другим, — растерянно пробормотала она. — Я имею в виду там, в отеле. Какая я дурочка!
