— Ага, короче, ты...
— Времена меняются, Липучка, — со смехом отозвался Болан. — В конце концов у женщин тоже есть права.
— Ну, разумеется, а как иначе! И ты, насколько я могу, судить, намерен предоставить одной из них...
— Скажем так: я решил максимально изучить вопрос о полном сексуальном равенстве.
— Раскрепощение и все такое, да?
— Ну, если все сводить к этому, то — да, — самодовольно хмыкнул Болан.
— Предстоит серьезная работа, Страйкер. У тебя уже есть подходящая помощница на примете?
— Да как тебе сказать... По самым скромным подсчетам, таких помощниц здесь наберется пять или шесть тысяч.
— Боже мой! Я кое-что, конечно, слышал о прелестях Акапулько, но никогда особенно не верил...
— Придется поверить, Липучка. Жизнь — удивительная штука.
— Ладно-ладно, только не слишком увлекайся... э-э... духовными вопросами. Как бы усердное решение их не отвратило тебя от основного направления твоей деятельности.
— Мне хватит всего пары дней, Липучка. А затем я продолжу свой путь. — Мак глубоко вздохнул, и в этом вздохе прозвучала бесконечная усталость. — На пару дней я исчезаю, а потом дам о себе знать.
— Уж постарайся, парень. Я буду очень ждать.
— Спасибо, Липучка. Без тебя я не сумел бы провернуть это дело.
— Глупости! — сердито фыркнул Таррин и повесил трубку.
— Этот парень, — секундой позже сказал он своему отражению в стекле телефонной будки, — мог бы перевернуть весь мир, если бы ему втемяшилась в голову такая идея.
Лео Таррин не сомневался в этом.
Но Маку Болану он ничего не стал говорить.
