4) Каракорум;
5) Тараз;
6) Фараб: все три города важные»
(В кн.: «Труды Восточного отделения Императорского русского археологического о-ва», часть XVII. СПб., 1888).
Столица моголов Каракорум иногда упоминается как Каракорон, в частности так называет его Марко Поло. Интересно, что реку Хуанхэ Марко Поло также называл Каракороном: «Здесь описывается великая река Каракорон (Каракорон, Катеметам, Каркаморан и др. — монгольское название Хуанхэ. —
На запад от того замка в двадцати милях есть река Караморан; она велика так, что моста через нее нельзя перекинуть; река широкая, глубокая и впадает в море-океан. Много городов и замков по той реке; купцов тут много, и ведется тут большая торговля. Много имбирю и шелку в странах по той реке. Сколько тут дичи, так просто удивительно. За один венецианский грош или, вернее, на один аспр, что не много больше, можно купить трех фазанов».
Излучина Хуанхэ проходит неподалеку от Иньшаня, на юго-запад от него. Достаточно близко от излучины находится столица Китая Пекин (он же Бэйпин и Бэйцзин). Самое любопытное в том, что во времена династии Юань город Пекин носил название Даду. Так китайский историк У Хань описывая деяния Чжу Юаньчжана (будущего первого императора династии Мин) сообщает: «Юаньчжан указывал, что прямой штурм Даду опасен, поскольку Даду — столичный город, которым династия Юань владеет много лет, и его оборонительные сооружения наверняка прочны». «Чжу Юаньчжан переименовал Даду В Бэйпин» (У Хань. Жизнеописание Чжу Юаньчжаня. М.: Прогресс, 1980). Если учесть, что моголов называли еще и «да-да», то ничего удивительного в таком названии нет.
Поскольку У Хань историк китайский, а не российский, то интересно прочитать у него и о могольских порядках в Китае: «При монголах заплетали волосы в косу, укладывали ее узлом и носили монгольское платье. Мужчины носили штаны и халаты на подкладке с узкими рукавами и подпоясывались сплетенными шнурами, а женщины — короткие халаты с узкими рукавами и юбки. Они говорили на языке «северных варваров» и имели фамилии «северных варваров». Все это было запрещено. Раньше на похоронах играли на музыкальных инструментах и веселились возле покойника, что касается порядка усаживания в зависимости от рангов, то при монголах правая сторона считалась почетной. Все это также было изменено» (там же).
Интересно, у кого еще, кроме язычников-славян (см. выше известия Ал-Бекри), был обычай веселиться на похоронах?
Действия Чингис-хана — это, прежде всего, установление единого контроля над транзитом шелка и сопутствующих ему товаров из Китая и над обратным грузопотоком в Китай.
Больше ничего. Никакого пассионарного толчка, кроме финансового, Чингис-хан не получил. Его политика была проста до чрезвычайности. Если у населения какого-либо города хватало ума постоять в стороне, пока «Потрясатель Вселенной» разбирался с местными властями, то никакого ущерба или потрясения для себя оно не испытывало. В Чингизовом войске была строжайшая дисциплина, и если там кого-то и резали, то исключительно по приказу и по уставу.
В чем основная проблема многих завоевателей? Большинство из них не контролировало свою солдатню и все они понимали завоевание как тотальную экспроприацию, повальное изнасилование и массовую резню.
Моголы рассматривали войну как бизнес. Подходили к городу, высылали послов, культурно предлагали платить налоги, но уже не местному бонзе, а им. И все. Поэтому моголов крайне радражало убийство дипломатических работников, поскольку данное варварство, на их взгляд, выходило за рамки делового этикета.
Вот как описывает Рашид ад-Дин «штурм» Чингисханом Бухары: «Чингиз-хан отправил к ним послом камергера Данишменда, для возвещения о прибытии войск и предложения увещаний. Сборище рабов хотело оскорбить его, но он, возгласив: «я — камергер Данишменд, мусульманин и сын мусульманина. По приказу Чингиз-хана я пришел посланником, чтобы извлечь вас из пучины погибели. Чингиз-хан прибыл сюда с храбрым и мужественным войском. Если вы вздумаете сопротивляться ему, в одно мгновение крепость сделает равниной, а поля превратит от крови в Сейхун. Если же вы послушаете совета, и покоритесь и подчинитесь ему, то души и имения ваши останутся невредимы». Они, слыша эти умные речи, увидели спасение свое в изъявлении покорности…» (Рашид-Эддин / Перев. И. Березина. В кн.: Труды Восточного отделения Императорского русского археологического об-ва, ч. 15, СПб., 1888).
Далее последовало перенаправление потока отчисляемых Бухарой налоговых средств: «Когда прибыл Чингиз-хан, они сделали ему торжественную встречу и в униженном состоянии поднесли провиант и провизию. Чингиз-хан удостоил их царскою благосклонностью и спросил: «Как велик определенный налог султана в Hype?» Они сказали: «Тысяча пятьсот динаров». Он приказал: «Эту сумму дайте предварительно, и кроме этого не будет вам притеснения». Они дали и освободились от грабежа и избиения» (там же).
«А как же чудовищные могольские преступления и массовые убийства?» — спросит читатель.
Э-э… — может ответить автор, — вы побольше слушайте. По крайней мере, эти парни были куда гуманнее гитлеровцев или американцев, сбросивших на мирное население городов Хиросима и Нагасаки две ядерные бомбы.
Необходимо отметить также и тот факт, что кроме вероятнейшей поддержки купечества Чингис-хан получил еще и мощную государственную поддержку ханьского Китая. Предположим, в 1207 году, согласно «Сокровенному сказанию», Чингис-хан контролировал 400 тыс. человек, разбитых на 95 территориально- войсковых округов, тогда как количество только «диких» нюйчжи составляло 2,1 млн. человек. Каким же образом, несмотря на столь внушительный дисбаланс в людских резервах моголы смогли победить династию Цзинь? Обычно делается тот вывод, что они были суперменами, пассионариями, «всю свою жизнь отдавали воинскому искусству» и т. д. и т. п. Но кому вдруг пришло в голову, кроме Л. Н. Гумилева конечно, утверждать что именно моголы разгромили Цзинь? Во-первых, «Сокровенное сказание» этого не подтверждает. Оно вообще войну между моголами и Цзинь не подтверждает.
Во-вторых, сразу же после первой кампании против Алтан-хана, Чингис-хан устанавливает (первым же делом!) официальные дипломатические связи с Южной Сун (с ханьцами) и вторая кампания против Алтан- хана произошла из-за того, что тот препятствовал моголо-ханьской дружбе и братству.
«Затем Чингис-хан вторично выступил в поход против китадского Алтан-хана Ахутая за то, что он учинил препятствия нашему посольству во главе с Чжубханом, посланному для мирных переговоров с Чжао-Гуанем (т. е. государем династии Сун, по фамилии Чжао). Он говорил: «Как смели они, находясь с нами в мире, не пропускать нашего мирного посольства к Чжао-Гуаню?» (
Конечно, имея в тылу такую поддержку, как Южная Сун с ее колоссальными материальными и людскими средствами, можно смело оставлять вместо себя Мухури (Мухали) и идти устанавливать новый могольский порядок на всем протяжении Великого шелкового пути.
Так что империю Цзинь давила именно Южная Сун, в союзе с Си Ся, некими повстанцами и «фаньцами». Чья же группа купечества получила от деятельности Чингисхана преимущество? Вероятно, китайская, а не среднеазиатская. Тем более, что Чингис-хан отправился в Туркестан и вообще в Среднюю Азию далеко не с мирными целями. Против Южной Сун он и вовсе не выступал. Многие сегодняшние тюрки мнят себя чуть ли не наследниками «потрясателя Вселенной». Ну, если им это доставляет некоторую радость, то почему бы и нет… Однако, скорее всего, именно они оказались битыми больше всех. Стоит просто немного подумать о причинах событий, а не упиваться тем обстоятельством, что в войске Чингиса говорили по-тюркски.
А что же исправляли в «Цзинь ши» летописцы Минской династии? Вот это интересный вопрос. Дело в том, что «Цзинь ши» очень любопытно освещает события 1210–1234 гг. Есть забавная закономерность. Как только пишется о столкновении Сунских и Цзиньских войск, так непременно сунцев бьют. Бьют все время. Практически без исключений. Как только заходит речь о столкновении цзиньских и «фаньских» войск, то картина меняется. «Фаньцы» бьют цзиньцев, и остается только удивляться, как это чжурчжэни держались
