коммунистических товарища многозначительно и важно смотрят с нашего фальшбалкона в тихий дворик, лаская отеческими взглядами разновеликие подштанники на веревках бельевой площадки.
Рискуя сверзиться на кочковатый газон, я встала ногами на сиденье детской карусельки, ухватилась за нижний край балконного выступа и заглянула в дырку, аккуратно пропиленную лобзиком в районе нагрудного кармана парадного пиджака товарища Косыгина. Этим окошечком наши парни пользуются для контрабандного проноса на территорию телекомпании запрещенных предметов. Главным образом, горячительных напитков.
В прямоугольном отверстии блеснули искрящиеся весельем черные глаза, и Женькин голос радостно спросил:
– Тебя не побили?
– А могли? – Я опасливо покосилась на далекое крыльцо.
– Запросто! – убежденно сказал Женька. – Как шпионку из вражеского лагеря, могли и побить, и арестовать! Нас вот всех заперли в технических помещениях и мобильники отобрали!
– Что, Гадюкин лютует? – посочувствовала я. – Небось мстит за испорченное кресло?
Женька хихикнул:
– Он с утра пораньше из мебельного салона новый трон себе приволок! Ну, ничего, мы и до него доберемся!
– Жень, ты мне запись приготовил? – спросила я.
– Держи!
Из кармана Косыгина высунулся край видеокассеты. Я осторожно вытянула посылочку, сунула ее под мышку и озабоченно спросила:
– Жень, а как же похороны Ангелины Митрофановны? Вас не выпустят из-под ареста по такому печальному случаю?
– Не волнуйся, нас скоро выпустят по другому печальному случаю, – пообещал приятель. – Убегай подальше от входа, посиди с бабушками на лавочке, мы скоро будем!
Заинтригованная, я слезла с шаткой карусельки и переместилась на пенек под скатом детской горки. Из этого укрытия я хорошо видела входную дверь телекомпании, меня же заметить в густой тени было трудно.
Спасаясь от скуки, я читала жизнеописание Гарри Поттера и смеялась над проделками полтергейста, развлекающего себя обрушением на головы обитателей замка предметов домашней утвари.
Как раз в тот момент, когда это зловредное создание с конкретным намерением развинтило тяжелую бронзовую люстру, в отдалении послышался металлический грохот. Бронированная дверь телекомпании широко распахнулась, и со ступенек с хохотом и гиканьем повалили наши техники, похожие в этот момент на толпу неинтеллектуальных гоблинов, покидающих разграбленный замок. Впереди гигантскими прыжками несся Женька, устрашающе размахивающий французским батоном. В другой руке у него был сверкающий столовый нож. Я бы, пожалуй, испугалась, если бы не знала, что этот самый нож тупой, как валенок.
За Женькой мчали видеоинженеры Митя и Витя, оба с чайными чашками в руках и широкими улыбками на физиономиях. Выпускающий Макс на бегу жевал длинномерную венскую сосиску, спотыкался и рисковал упасть, наступив правой ногой на волочащийся за левой длинный тонкий провод. Приглядевшись, я узнала оптоволоконный кабель.
– Вы решили разрушить телекомпанию до основания, но не оставлять ее врагу? – спросила я Женьку, указывая на оптоволоконную обмотку Максовой конечности.
– Это случайно получилось, Макс запутался в шнурах, когда началась облава, – сквозь азартное сопение ответил приятель. – Фу-у! Ну, хоть батон спасли! Хочешь бутербродик?
Он жестом согнал меня с пенька, выудил из кармана операторской жилетки пачку сливочного масла, положил ее на импровизированный стол и аккуратно развернул.
– Была облава? – повторила я.
– Да еще какая! – сверкая глазами, ответил подоспевший Митя. – Гадюкин спустил с поводка своего бандюка-охранника, и тот понесся по каморкам, как взбесившийся бультерьер!
– А мы как раз у вас в редакторской пообедать присели, – сообщил Витя. – Я баночку с салатиком открыл, Митька бутерброд надкусил, и тут бандюк влетает – весь в мыле, в пене!
– Такой злой? – поежилась я, вспомнив страхолюдного Годзиллыша.
– Нет, такой мокрый! Уборщица как раз в коридоре пол мыла, так он ведро перевернул! – захохотал Митя.
– Так вот, влетает он в редакторскую – с морды капает, изо рта мыльные пузыри летят! «Кто?! – орет. – Кто это сделал?!» – азартно повествовал Витя. – А Женька сахар в чашке размешивает и любезно так спрашивает: «Вас интересует фирма-производитель стирального порошка?» А Митька радостно вопит: «Ура! Тетя Ася приехала!» А бандюка-то Асланом зовут! Он на тетю Асю жутко обиделся и совсем озверел! Макса вот из монтажки прямо с корнем вырвал!
– Думаю, сегодня мы на работу уже не вернемся, – постановил Женька, старательно намазывая подтаявшим маслицем кусок батона. – Чего и требовалось добиться!
– Мальчики, а что вы сделали Гадюкину? – проницательно спросила я. – Я имею в виду, что вы сделали ему сегодня?
– Немножко усовершенствовали новое директорское кресло, – невинным голосом ответил Митя, округляя глаза. – Собственно говоря, мы помогли ему приобрести несвойственную ранее дополнительную функцию. Раньше это было обыкновенное кресло с вибромассажем и подогревом сиденья, а теперь – электрический стул!
– Кресло бьет током? – догадалась я.
– Совсем несильно! – заверил меня Женька, громко чавкая. – Вообще-то Гадюкин мог нас и поблагодарить! Высокое напряжение при малом токе замечательно бодрит!
– Как электрошокер, – мечтательно улыбаясь, добавил Витя.
– Мальчишки! – укоризненно сказала я, против воли начиная улыбаться.
Гадюкин, корчащийся в электрошоковом кресле, – это была очень душевная картинка!
Похохатывая, мы в наилучшем настроении съели сооруженные Женькой корявые бутерброды и дождались прибытия наших водителей с машинами. Шоферы Саша и Петя служат в телекомпании со своими личными автомобилями, поэтому в большой степени распоряжаются транспортом по собственному усмотрению и всегда могут свозить группу коллег куда надо. Например, на похороны матери Вадика Рябушкина. Хотя я лично предпочла бы более веселое культурно-массовое мероприятие!
В половине второго мы расселись по машинам. В салоне красной «семерки» уже устроились мои коллеги-журналистки Шурочка и Наташа, на коленках которых лежал ритуальный еловый венок.
– Я лично в катафалке не поеду! – едва взглянув на красные гвоздики в обрамлении темной хвои, заявил чувствительный Женька. – Мужики, садимся в Петькину «Ниву»!
В результате четверо парней плотно забили собой пассажирские места в тесной «Ниве», а мы с девочками втроем вполне удобно разместились в «семерке». По дороге разыгравшиеся мальчики продолжали веселиться и только уже на подъезде к кладбищу вырубили в салоне музыку, перестали высовываться в окошки и приветственно махать ручками.
– Слава богу, угомонились! – сказала по этому поводу Наташа. – Я уже опасалась, что они так и въедут на погост с песнями и ужимками, как бременские музыканты!
– Музыканты уже здесь, – поглядев в окошко, заметила Шурочка.
У открытой могилы сверкала начищенная медь духовых инструментов, чисто выбритые музыканты в мундирах замерли в ожидании команды.
– Интересно, почему банкиршу хоронят с военным оркестром? – удивилась Наташа.
– На своем финансовом фронте она была, как минимум, генералом, – ответила я, высматривая в толпе Вадика.
– Ну что, пойдем соболезновать? – непривычно робким голосом спросил за моей спиной Женька. – Только, чур, давайте держаться все вместе! А то я совсем не знаю, как в такой ситуации себя вести и что говорить!
– Да, я вижу, ты необычно притих, – заметила я.
– Ну ни фига себе! – в голос заорал вдруг «притихший» Женька. – А это как прикажете понимать?! Что
