— На кого ты тупотишь? На свой родный папа? Убью, подлая!
— А я укушу, — ответила Дездемона
Расторгуев как стоял, так и сел на асфальт.
'Вот оно! — с тоской подумал он. — Дождался. Обложили, гады. Со всех сторон обложили'.
— Это кто тебя обложил, мерзавец? — резким тоном спросила Дездемона. — Это ты сам обложился, ублюдок! Думать меньше надо. За тебя есть кому думать. Понял, мерзавец? Работай больше, а не бумагу порть. Однозначно! Бери лопату, будешь копать канал Волга-Амазонка.
— Господи, — только и смог пролепетать Азалий Самуилович.
— Я тебе не господь! Понял, ублюдок? Ленина — из мавзолея, коммунистов — на фонарные столбы. Однозначно. На выборах будешь голосовать за меня. Все понял?
— Товариж… Това…
— Удмуртский волк тебе товарищ. Скотина, мразь!
— Помогите! — застонал Расторгуев.
Тут неизвестно откуда появился здоровенный пес с седой холкой и странным, почти человеческим оскалом. Он сел напротив Азалия Самуиловича и с укоризной посмотрел тому в глаза.
— Россиянин ты, понимаешь, или не россиянин?
— А то, — усиленно закивал глава секции беллетристики.
— Так какого хрена, понимаешь, статейки вредные пишешь? Или ты демократии против?
— Так мы его сейчас быстро на фонарном столбе пристроим, — ввернула подлая любимица Клотильды Павловны.
— Молчать! Сукам слова не давали, когда кобели говорят, — оборвал Дездемону бродячий пес безродного происхождения. — Я еще разберусь на какие это такие шиши твоя свора пухнет и жиринеет.
— Не разберешься. Лапы коротки, — нагло заявила Дездемона.
— А это мы посмотрим, — раздалось из подворотни, откуда в сей же миг выскочил белый пикинесик в коротких шортиках. — Я наведу порядок в собственном доме.
— Вот те раз, — сказал седой барбос. — С каких это пор наша страна стала твоим собственным домом?
— А с тех самых, — нагло ответил пикинес. — Так что я теперь всех на чистую воду выведу.
— Чего-чего? — вытаращилась Дездемона. — Ты меня пугать решил? Думаешь, я не знаю, что в твоем Кремль-брюлле творится? 'Звоночки' у меня везде имеются.
— Так и знал, так и знал, — завздыхал пикинес. — Завтра же царь-колокол уберу к едреной матери.
— Что ты Миньку с Пожарским валяешь, — сказала дворняга. — Колокол звонит, понимаешь, а не звенит.
Дальше их слушать Расторгуев не стал, а, опустив поводок, осторожно начал отползать на четвереньках к ближайшей подворотне. Расчет его оправдался. Увлеченные политическими дебатами, псы на этот его маневр внимания не обратили. Даже здоровенный и почему-то показавшийся Азалию Самуиловичу знакомым кот не привлек их внимания. Шел лай, не на жизнь, а на смерть. Впрочем, чему тут удивляться — и у хвостатых да блохастых бывают разногласия.
Так, дворами, и ушел от них Азалий Самуилович, и через десять минут был уже дома, где его ждало не меньшее испытание в лице Клотильды Павловны.
Отворив дверь и не увидев никого более, кроме супруга, она, сотрясая стены, ласково спросила:
— Дездемона где? А? Отвечай, вражье семя!
Расторгуев молча отодвинул ее, словно предмет мебели, и прошмыгнул в гостиную. С таким обращением к собственной персоне госпожа Клотильда столкнулась впервые, и потому, захлопнув дверь, двинулась вслед за мужем.
В комнате она опрокинула стул, наступила на одну ножку, а вторую вырвала… с 'мясом'… с куском дерматиновой спинки. Затем произошло слияние двух спин. Азалий Самуилович крякнул и бесформенной глыбой оплыл на пол.
Добивать его Клотильда Павловна не стала. Муж все-таки. Хоть какая, а в доме польза. Да и не тратиться же ей на похороны. Пришлось наклониться, ухватить тело за воротник пиджака и нежно зашвырнуть на диван.
В этот самый момент в прихожей раздался звонок.
'Кого еще черт принес?! ' — подумала Клотильда Павловна и аккуратненько, на цыпочках пробралась к двери да заглянула в глазок.
На лестничной площадке толпились мужчины в черных костюмах и черных же очках.
— А это кто? — спросила Расторгуева.
— Это кагэбэ.
— Кто? — удивленно переспросила Клотильда Павловна.
— Не открывай! — раздался сзади яростный шепот.
Из двери гостиной выглядывала пошедшая синими пятнами расторгуевская физиономия с дрожащими губами и вытаращенными глазищами.
— Боже мой, Азалий, — сказала Клотильда Павловна, — и что же ты это натворил?
В дверь настойчиво принялись настукивать кулаками.
— Заклинаю, не открывай!
— И чтоб меня посадили вместе с тобой? Нашел идийотку!
Дверь распахнулась, и прихожая сразу заполнилась черными пиджаками и запахами казенного дома. Последний из вошедших еще и держал в свободной руке поводок с полузадушенной Дездемоной.
— Ваша собака? — хором спросили пиджаки.
— Да, — сказала Клотильда Павловна.
— Нет, — сказал Азалий Самуилович.
— Не врите! — обратились к нему мужские лица. — Этот кобель назвал ваш адрес.
И пять указательных пальцев уперлось в растерзанную Дездемону.
— Так это ж сука, — поразилась Расторгуева, даже не подумав, как это собака может называть адреса.
— Верно подмечено, гражданка. Сука еще та. Но вы так и не ответили вразумительно на вопрос.
— Да, это наша собака, — еще раз подтвердила Клотильда Павловна.
— Боже ж мой, — застонал Расторгуев, хватаясь за голову.
— Собирайтесь, — сказали пиджаки. — Поедете на Чубянку.
И тут прорвало молчавшую доселе Дездемону.
— Я вам покажу, как Родину любить! Вы у меня мостовую будете мести. На Колыме. Это однозначно!
Клотильда Павловна охнула и отправилась в обморок. Азалий Самуилович юркнул в туалет и там заперся. Дездемоне воткнули в пасть кляп, но все равно отчетливо слышалось:
— Убьюдки, мерзауцы, рвань!
— Вот и конец, — пробормотал Расторгуев, а затем добавил, Однозначно.
Чтобы сказать, что Константин Копейкин верил в чудеса, так это никак. Костя был атеистом. Он знал, почему древнему люду трахнуло в голову придумать суровых богов и разношерстную нечисть. Он периодически листал разного рода научно-популярные издания, и потому разбирался в строении Вселенной, где как ни крути, места Богу не находилось. С пеной у рта спорил Константин с православными, мусульманами, иеговистами, адвентистами, иудеями и прочей верующей братией.
— Если следовать логике, — брызгая слюной во все стороны, говорил Копейкин, — то выходит, что ничего не может возникнуть из ничего. Значит, эту вот вшивую табуретку сделал плотник, а плотника, пардон, состряпали родители. А вкупе всех людишек сотворил Бог. Так? Следовательно, все, что существует, создано Богом. Я правильно понимаю ситуацию? Замечательно, тут Костя выдерживал паузу и ехидно вопрошал, — Так скажите мне на милость, кто тогда создал самого Бога? Ведь все в этом мире, как вы говорите, кем-то создано. Что? Он существовал всегда? Значит, он вечный? А что такое вечность? Сколько это? Миллион, миллиард, триллион или поболее? Даже бесконечность имеет начало и конец,
