вывалилась на крыльцо и убежала, даже не попрощавшись. Еще легко отделалась!
Заскочив за угол, я затормозила, собираясь снять тяжелую песочную жилетку, но увидела поспешающий к остановке трамвай номер четыре и снова побежала. Зная по опыту, что интервал движения «четверок» в час пик составляет двадцать пять минут, я не хотела упустить свой транспорт.
Упустить, однако, пришлось. Я уже почти настигла не в меру резвый трамвай, когда затрезвонил мой мобильник. Пропускать звонки я не люблю, а разговаривать по телефону на бегу не умею, так что волей- неволей пришлось остановиться.
Звонила секретарша из фирмы «Соня». Она выполнила мою просьбу и узнала, что почетный золотой знак с номером, который я назвала, руководство компании торжественно презентовало директору рекламного агентства «Ю-лайн» Семену Крюкову.
Агентство «Ю-лайн» мои коллеги-смишники попросту называют «Юла». Что-то в этом есть: в рекламном бизнесе приходится крутиться, как волчок. С Семеном Крюковым я не была знакома, но в «Юле» бывать приходилось, так что адрес агентства я знала.
Поколебавшись немного, я решила не откладывать дела в долгий ящик и навестить господина Крюкова на его рабочем месте прямо сейчас. Кстати, подошел подходящий трамвайчик, я села в него и, пока ехала в «Юлу», звякнула Коляну, попросила не задерживаться на работе, поскольку сегодня немного задержаться придется мне.
– Куда это ты едешь? – недовольно спросил муж, безошибочно распознав фоновый трамвайный шум.
– Забегу по делам в рекламное агентство «Юла» на Парковой, – не сильно кривя душой, ответила я. – А ты, пожалуйста, поторопись домой, надо Масю у няни принять.
Офис рекламного агентства располагался на первом этаже старинного особнячка. Над стеклянной дверью светились красным буквы вывески: «Ю-лайн». «Ай» почему-то не горело ровно, а размеренно моргало, что выглядело неуютно. Заходить в дверь, над которой нервно и болезненно дергалось это «ай- ай-ай», не очень хотелось, но я сделала над собой усилие и нырнула в помещение.
– Здрасьте, Семена можно увидеть? – показав свое телевизионное удостоверение, спросила я на диво долговязую девицу, выглядывающую из-за стойки ресепшена.
– Сема у себя, – напевно ответила барышня и красным акриловым ногтем, как стрелкой, указала мне нужную дверь.
Я бесцеремонно толкнула ее, сказала:
– Тук-тук! – и вошла в кабинет. – Добрый вечер! Кто тут Семен Крюков?
– Я тут Семен Крюков, – охотно ответил молодой человек, перелистывающий страницы иллюстрированного журнала для девушек.
Это меня насторожило. В мире шоу-бизнеса и массмедиа мужчины нормальной сексуальной ориентации встречаются не так часто, как того хотелось бы нам, нормально ориентированным женщинам. Честно говоря, я с «голубыми» общаюсь с некоторым трудом. Их интимные дела мне до лампочки, просто я все время забываю, что с ними надо разговаривать не как с мужиками, а как с девчонками, кокетливыми и обидчивыми!
– Я с телевидения, – сообщила я Крюкову, настороженно разглядывая его.
Для директора Семен был слишком молод, ему вряд ли перевалило за двадцать. Смазливое лицо, ухоженные руки, крошечные бриллиантовые сережки в ушах… И совершенно потрясающий пиджак!
– Отличный прикид! – машинально молвила я, с опасливым интересом рассматривая одеяние Семена.
Длиннополый пиджак оригинальным кроем напоминал камзол, сшитый из тонкой замши, рыжей, с черными и белыми пятнами, а также многочисленными проплешинами, густо замазанными золотой краской. Выглядело это так, будто материал для пошива пиджака посмертно предоставил теленок, страдавший при жизни стригущим лишаем в очень запущенной форме.
Я призадумалась. Будучи человеком весьма далеким от высокой моды в ее экстремальных проявлениях, я лично надела бы такой пиджак только в крайнем случае. Скажем, если бы плешивый телятя был моим близким четвероногим другом и, умирая, взял с меня страшную клятву хранить вечную и нерушимую память о нем и об опасности инфекционных заболеваний!
На тот случай, если зараза, доконавшая бычка, еще не выветрилась, я уселась подальше от владельца пятнисто-лишайного пиджака.
– А я тебя знаю! – весело сказал Семен, отбросив в сторону «Космополитен». – Ты ведешь программу нескучных городских новостей, то и дело сидишь у меня в телевизоре!
И Сема кивнул на плазменную панель, закрепленную на стене. Я оценила размеры экрана и подумала, что в таком телевизоре могла бы не только сидеть, но и лежать, вытянувшись во весь рост.
– Чего хочешь, коточек? – ласково спросил Сема.
– Дорожный каточек! – так же ласково срифмовала я.
– В смысле? – Крюков нахмурил подбритые брови.
– В смысле, я готова раскатать в блинчик любого, кто откажется помочь мне в проведении небольшого журналистского расследования! – широко улыбаясь, заявила я.
– А что мы расследуем? – поинтересовался ничуть не оробевший Сема.
Употребленный глагол множественного числа, вероятно, должен был подчеркнуть его готовность мне помочь.
– Мы расследуем запутанную историю, в которой есть одно убийство и одно предположительное самоубийство.
– А я тут при чем? – удивился он. – Я еще вроде живой!
– Это ты мне скажи, коточек, при чем ты тут! – Я тоже перешла на панибратский тон. – Видишь этот значок? Помнишь его?
Сема перегнулся через стол и длинными подкрученными ресницами поморгал на золотую бирюльку со спиралевидным узором.
– Вроде видел где-то, – почесал он в мелированном затылке. – Абсолютно беспонтовая хренька, мне не нравится!
– Твоя собственная, между прочим! – ехидно сказала я.
– Серьезно? – Крюков еще раз посмотрел на значок, гримасой выразил отвращение и возвысил голос: – Марианна! Подь сюды!
– Аюшки? – пропела длинномерная Марианна, сунувшись в кабинет.
– Маруська, глянь на эту фиговинку! Моя или не моя?
– Твоя, Сема, твоя! – подтвердила Маруська-Марианна, взглянув на значок. – Не помнишь разве? Тебе ее клиент подарил за отличную организацию рекламной кампании.
– А-а-а! Точняк! – Сема звонко шлепнул себя по гладкому лбу и жестом отпустил помощницу. – Геть отсель, Маруська! Все правильно, моя это золотая залепушечка, коточек! Только я такую чешую на себя вешать не захотел, передарил одной хорошей кисе.
– С этого места – поподробнее! – попросила я, бережно пряча золотой значок в свой кошелек. – Хорошая киса – это Лилиана Марусенко?
– Маруська! Подь сюды! – снова заорал склеротичный Семен. – Маруська, напомни, как зовут ту мелкую белобрысую болонку, которая вечно болтается у нас на подхвате?
– Лиля ее зовут, – напомнила неоценимая Маруська. – Лилиана. Фамилию не помню.
– Марусенко, – подсказала я.
– Верно, Марусенко!
– Геть отсель, Маруся, ты молодец! – Сема похвалил и выгнал свою необидчивую помощницу и с довольным видом обернулся ко мне. – Ну? Все или еще что-нибудь?
– Самое интересное только начинается, – пообещала я. – Теперь промурлычь мне, коточек, честно и откровенно, почему ты подарил свой значок Лилиане Марусенко?
– А что, нельзя было?
– Можно, – кивнула я. – Но осторожно! Видишь ли, коточек, ты, наверное, еще не в курсе, но Лилиана Марусенко трагически погибла, и я параллельно с оперативниками расследую обстоятельства ее отнюдь не естественной смерти. Скажу тебе по секрету: следствие живо заинтересовано в выяснении личных связей
