Елена Логунова
Любовные игры по интернету
Глава 1
С тех пор как у нас появился ребенок, я перестала делать утреннюю зарядку, но не потому, что на это не хватает времени. Просто силовые упражнения по команде «На ручки!» прекрасно заменяют отжимания и подтягивания, а регулярный сбор разбросанных по полу игрушек и кубиков – приседания и наклоны.
Напрягая икроножные мышцы, я в утомительном полуприседе двигалась по комнате, собирала в охапку мелкое плюшевое зверье и приговаривала:
– Одну куколку беру, на другую – смотрю, третью – примечаю, а четвертая мерещится! – когда громко и настойчиво зазвонил телефон.
Прижимая к груди игрушки, я встала, переместилась в прихожую и сняла трубку.
– Ты дома? – даже не поздоровавшись, хмуро спросил Лазарчук.
– До одиннадцати, а потом…
– Никуда не уходи! – Приятель положил трубку.
Я, помедлив, сделала то же самое и озадаченно спросила мишек и кошек с пуговичными глазами:
– И как вам это нравится?
Зверюшки не выразили никаких эмоций, а вот я забеспокоилась. Лазарчук – капитан милиции, опытный опер, обычно он профессионально внимателен к деталям. Если, звоня мне на домашний телефон, Серега спрашивает, дома ли я, впору предположить, что с ним что-то не так. Поэтому, когда капитан минут через пять возник у меня на пороге, я прямо спросила его:
– Что случилось?
– Случилось ужасное! – мрачно ответил Лазарчук.
Я внимательно оглядела его. Приятель выглядел нормально – для забегавшегося опера, конечно. Слегка не брит, чуток лохмат, несколько красноглаз, помят, но цел и невредим.
– Опять овсянка в кастрюле пригорела? – строго спросила я. – Или ты снова прожег утюгом парадный пиджак?
Такого рода мелкие бытовые катастрофы у Сереги случаются частенько, ибо он холостяк, которого я и моя подруга Ирка никак не пристроим в добрые руки. Руки-то находятся, но Лазарчук из них вываливается, как мяч из баскетбольной корзины.
– Гораздо хуже! – Серега сначала помотал головой, а потом прицелился и стукнулся лбом о стенку.
Я поняла, что диапазон вероятных ужасов надо расширить. Пожалуй, от поломки стиральной машины до начала третьей мировой войны, о которой Лазарчук мог узнать по секретным милицейским каналам.
– Она будет уже сегодня, в одиннадцать ноль-ноль! – в отчаянии вскричал капитан.
«Скорее третья мировая война, чем стиральная машина!» – встревоженно подумала я.
И осторожно спросила:
– А остановить ее никак нельзя?
– Как ее остановить? Гранату в нее метнуть? – язвительно спросил приятель.
«Нет, скорее стиральная машина, чем третья мировая!» – с некоторым облегчением подумала я.
Мне тут же привиделось, как Лазарчук распахивает дверь ванной комнаты, бросает «лимонку» в стеклянное око идущей вразнос стиралки и валится за угол на пол, в падении прикрывая голову руками. Я непроизвольно тоже схватилась за голову и пробормотала:
– Страшное дело!
– Страшное, – с готовностью согласился Лазарчук.
Он отвернулся от меня, привалился спиной к стене и проникновенно пожаловался вешалке с одеждой:
– Я погибну!
«Все-таки война!» – огорчилась я.
Серега перевел взгляд, искрящийся скупой мужской слезой, с жизнерадостной морды Микки-Мауса, вышитого на спине Масянькиной курточки, на мою вытянувшуюся физиономию и убежденно сказал:
– Но ты мне поможешь!
«Стиралка!» – обрадовалась я и облегченно вздохнула: если вся проблема в том, что капитану к одиннадцати часам нужно выстирать какое-то бельишко, то моя прекрасная автоматическая стиральная машина с отжимом и сушкой в его полном распоряжении. Я даже покажу, какие кнопочки нажать.
Однако никакого узелка с бельем при Сереге не было.
Я плохо переношу нервные потрясения натощак, а пугающие загадки Лазарчука меня здорово обеспокоили.
– Ты завтракал? – смахнув пот со лба хвостом игрушечной белки, спросила я удрученного приятеля. – Пойдем пить чай с сырниками, заодно и поговорим.
Мы перешли в кухню, Лазарчук понуро уселся на табурет, а я быстро организовала завтрак на четыре персоны – с учетом того, что Серега обычно ест за троих. Однако на этот раз у капитана не было аппетита. Без энтузиазма прожевав один-единственный сырник, он потянулся за чаем, и мне показалось, что в чашку упала слеза – наверное, та самая, скупая, мужская.
– Расскажи мне все с самого начала, – мягким голосом психотерапевта со стажем попросила я.
– Угу, – угрюмо согласился Серега.
И рассказал.
Как выяснилось, во всем был виноват Интернет. Подбиваемый приятелями, которые взахлеб рассказывали ему о своих опытах виртуального межполового общения, Лазарчук сделал себе страничку на сайте знакомств. Чин-чином заполнил анкету, указал как параметры грезящейся ему идеальной подруги, так и собственные характеристики, но не заметил, что сделал одну маленькую, но чреватую серьезными последствиями ошибку. Серега допустил опечатку в графе «Ваш возраст»: вместо 32 написал 82!
– Однако! – сказала я. – Наверное, ты получил не слишком много писем от заинтересованных дам!
– Ошибаешься! – со странной гордостью возразил Лазарчук. – Девицы меня просто завалили сообщениями! Главным образом, правда, спрашивали, реально ли в таком преклонном возрасте сохранить деятельный интерес к противоположному полу. Мне это показалось забавным, и я немного поиграл в старичка-бодрячка – просто так, шутки ради. А она приняла все это баловство за чистую монету!
– Она?
– Татьяна Ларина! – проговорил Серега с таким ужасом, с каким мог бы сказать: «Горгона Медуза!».
– Пушкинская? – не удержалась я.
– Ага! Подружка дней моих суровых! – Лазарчук усмехнулся. Усмешка была кривая, как ноги старого кавалериста. – Бабушка Таня решила, что мы с ней созданы друг для друга, и сегодня приезжает знакомиться со мной вживую!
– Ага, – наконец-то я начала что-то понимать. – Так это она прибывает сегодня в одиннадцать ноль- ноль?
– На железнодорожный вокзал, – кивнул Лазарчук.
– А фальшивый дедушка Сережа не хочет знакомиться с бабушкой Таней?
Капитан замотал головой.
– Друг мой, почему же ты не отговорил эту не по возрасту влюбчивую даму отправляться в романтическое путешествие? – не без укора спросила я.
Поведение приятеля казалось мне как минимум безответственным. Влюбил в себя доверчивую старушку, даже не подумав о последствиях! Возможные последствия виделись мне в виде скупых строчек некролога под обрамленной черным крепом художественной фотографией растрепанной седовласой
