Собака Пес

Правда, очень похож!

Вот и Пёс сразу узнал Гиеныча и на стенах, и на каминной полке.

– Слушай, да это же ты! А как это получается, что ты здесь такой красивый?

– Взгляд любви… – скромно потупившись, пояснил Гиеныч.

Так Пёс без лишних слов водворился у Гиеныча и Кабана. Да, именно у обоих, потому что и вправду нельзя было сказать, что квартира принадлежит одному Кабану. У Гиеныча были здесь точно такие же права, как у его хозяина (но он никогда не говорил «хозяин», только «друг»), и запретных мест для него не было. Однако он своими правами не злоупотреблял.

– На кровать к нему я не лезу – сам понимаешь, мы оба такие здоровые, тесно было бы.

Через два дня на третий Гиеныч и Пёс провожали Кабана на Лионский вокзал. Иногда утром, иногда вечером. А потом отправлялись шататься по Парижу.

Глава 23

Нагулявшись, они возвращались в квартиру Кабана. Гиеныч умел открывать двери, что для собаки уже немало. Но он умел ещё и закрывать их за собой, а это уже высший пилотаж.

– Это всё такие штуки, которым надо научиться, если хочешь быть свободной собакой: закрывать дверь, вытирать лапы, пить из-под крана…

– Но кто же тебя научил всем этим штукам? – спросил Пёс.

– Кабан, кто же ещё!

Пёс не мог понять, как это Кабан, который был хозяином Гиеныча, сам же и учил его быть свободной собакой.

– Он мне не хозяин, – в сотый раз повторял Гиеныч, – он мне друг!

– А какая разница между хозяином и другом? – спрашивал Пёс.

Гиеныч терпеливо объяснял.

Он научил его всему. Всему, чему не успела научить Чёрная Морда. Чему, возможно, научил бы Лохматый, если бы они встретились не в приёмнике.

– Но ты и так уже многому научился у этих двоих, – уважительно признавал Гиеныч. – Благодаря Чёрной Морде ты читаешь запахи как никто, ты с ходу засекаешь лучшие куски, и уж тебе-то не грозит опасность попасть под машину! А твой друг в приёмнике – разве не получил ты от него урока мужества и дружбы? А ведь эти два качества – гордость всего нашего собачьего рода! Нет, в самом деле, очень, очень достойные люди! Тебе повезло, что ты их встретил.

Да. А теперь Гиеныч учил его всему остальному. Он рассказывал о людях. О людях и собаках. Об их отношениях друг с другом.

– Если, например, человек хочет тебя ударить, что ты сделаешь?

– Нападу первым! – отвечал Пёс, ощетиниваясь.

– Дурачок! Тебе и муху не напугать!

– Неправда! – возражал Пёс. – Там, на Юге, я напугал большую толстую блондинку!

– Знаю, ты рассказывал. Да ведь это потому, что она была близорукая; она приняла тебя за крысу. Люди ужасно боятся крыс.

– Ну ладно… Так что я должен делать, если человек хочет меня ударить?

– Садишься, делаешь самую идиотскую морду и смотришь на него, склонив голову набок, одно ухо свесив, другое поставив торчком.

– И что тогда?

– Тогда он тает, очень просто, делается кротким, как ягнёнок. Действует безотказно, даже на самых злющих.

Неожиданно Гиеныч впадал в задумчивость.

– Я хочу сказать тебе одну вещь, Пёс, очень важную вещь.

Весь его лоб собирался складками, так напряжённо он думал.

– Ну?

– Вот видишь ли… При такой страхолюдной внешности, как у нас с тобой, остаётся только один выход: обольщение.

– А что такое «обольщение»?

Голова Гиеныча совсем скрывалась под морщинами.

– Надо уметь сделать так, чтобы тебя захотели.

– А как это делается?

Молчание. Долгий взгляд. Вздох.

– Я тебя научу.

Глава 24

Разумеется, Пёс много рассказывал о Пом. Он описал её во всех проявлениях, вспомнил все: её