вещь: времена изменились. За последние годы накопилось слишком много «дел», слишком много преступников скрыто или чудесным образом ушли от наказания. А это не только дискредитирует наше учреждение, но ставит под угрозу сами демократические устои нашего общества… Все должно быть прозрачно…
К у д р и е. Как вы сказали?
Л е ж а н д р. Что именно?
К у д р и е. Это последнее слово…
Л е ж а н д р. Прозрачно?
К у д р и е. Да, прозрачно. Как это? Объясните.
Л е ж а н д р. …
– Прозрачность – это идиотское понятие, мой мальчик. И в любом случае работающее, когда речь идет о поисках истины. Вы представляете себе прозрачный мир? На чем она держится, эта ваша прозрачная правда? Или вы почитатель этого… Барнабу… а, Ксавье? Прозрачность это нечто из области фокусов!
– Отец…
– Подождите и дайте мне договорить, я сейчас оказываю вам неоценимую услугу. Или вы думаете своим детским лепетом изменить нравы этой страны? Человеческая правда непрозрачна, Ксавье, вот в чем истина! А вы со своей
Дивизионный комиссар Кудрие осекся.
– Кофе-то хоть есть в вашей конторе? Нет? Вы исключили и мою кофеварку заодно со всем прочим? Найдите мне кофе! Нет, два. Вы тоже выпьете, вместе со мной! Без сахара!
Распоряжение прошло по диктофону. Где-то в щелку автомата упала монетка.
Взгляд тестя пылал.
– Вы воображаете, что мы с вами непохожи, Ксавье? Вы думаете, что, когда я впервые увидел этого Малоссена у себя в кабинете, моя реакция чем-то отличалась от вашей? Какая удача! Настоящий серийный убийца! Скоро я буду сидеть по правую руку от министра! Ведь именно это занимает вас сейчас больше всего, разве нет? Кресло замминистра… ну скажите, что это не так!
Дивизионный Лежандр прищурился.
– Что это за лампа у вас на столе?
– Галогенная.
– Галогенная… Вам темно, обычного света уже недостаточно?
– Что, простите?
– На президентских выборах. За кого вы будете голосовать?
Допрашиваемый по всем темам внезапно размножившимися тестями, дивизионный комиссар Лежандр судорожно хватал воздух, ожидая, когда откроется второе дыхание. Кофе прибыл как нельзя более кстати, возвестив гонгом конец этого раунда.
– Выпьем кофе молча.
Они замолчали. Мадемуазель «Кофе, господа» была далеко не Элизабет. У этой мадемуазель юбка едва доходила до ног.
Дивизионный Кудрие поставил пустой стаканчик на стол своего зятя.
– Это называется кофе? – спросил он.
И – по новой:
– Итак, за кого вы будете голосовать?
– Ну что ж, то есть я еще не совсем определился…
– Понятно. Нет, нет, не выходите из кабинки, задерните шторку, а то все видно, прозрачность, знаете ли…
И тут же меняет тему:
– Значит, вы говорите, обнаружили «темные пятна» в делах, которые я вел? Вы правы. Например, в том, что касается бомб в Магазине… имя виновника и правда не фигурирует на страницах этого дела.
Он расстегивает ремешки старого портфеля.
– Но это не Малоссен.
И достает оттуда картонную папку зеленого имперского цвета.
– Вы хотите знать, кто?
И, прежде чем Лежандр успел ответить, имя виновника бросается ему в глаза, четким почерком вырисовываясь в галогенном сиянии.
Последовавшее затем молчание вылилось наконец в едва слышный шепот:
– Нет! Но это же… не… наш…
– Ваш кандидат? Нет, мой мальчик, это его дядя… по отцовской линии! Одна семья. Одна фамилия. Все подробности вы найдете в деле.
Но пальцы дивизионного комиссара Лежандра держатся на почтительном расстоянии от этого дела.
– Что, Ксавье, небольшой глоточек прозрачности? Снимайте трубку и звоните вашему министру. Вы не сообщите ему ничего нового. Он все это знает наизусть. Но не думаю, что после этого вы окажетесь у него по правую руку, или по левую, или хотя бы останетесь на месте; нет, дорогой мой, это крышка.
Дивизионный Кудрие пролаял этот последний приказ.
– Звоните, Ксавье. Немного прозрачности, черт побери!
– Отец…
– Звоните вашему министру!
Но тут телефон зазвонил сам по себе. Звонок приковал дивизионного комиссара Лежандра к месту.
– Может быть, это он, ваш ненаглядный министр! Снимите трубку.
Телефон продолжает звонить.
– Да снимите же трубку, Боже мой! От этого трезвона перепонки полопаются!
Это был не министр. Судя по тому, как развезло дивизионного Лежандра. Хуже, если такое возможно.
– Когда?.. Где?.. Судебная экспертиза на месте? Повесив трубку, он спешно поднялся:
– Только что убили одного из моих людей. Извините, отец, мне нужно быть там.
– Я с вами.
Решительно, погода не собиралась разгуливаться. Туман завис паутиной над набережными Сены. Голова судмедэксперта Постель-Вагнера вынырнула из багажника черного «ситроена».
– Как, вы здесь, Постель? Вас не исключили? Вам повезло больше, чем моему Императору.
В багажнике машины лежал труп. Но судебный медик Постель-Вагнер все же позволил себе улыбнуться в усы.
– Рад снова видеть вас, господин комиссар.
Все подступы к набережной перекрыли. Проблесковые маячки перемигивались фонарями могильщиков. Сирену не включали. Дом на набережной Орфевр молча скорбел о потере одного из своих.
– Кто это был? – спросил дивизионный комиссар Кудрие.
– Инспектор Перре, – ответил дивизионный комиссар Лежандр.
– Перре? – переспросил дивизионный комиссар Кудрие.
– Новый, – пояснил дивизионный комиссар Лежандр.
– Повреждение спинного мозга на уровне пятого шейного позвонка, – объяснил судебный медик. – Добили ударом в сердце, под лопаткой, вот здесь. Смерть наступила около часа назад.
– И убийца припарковал машину прямо на набережной, у префектуры… – прокомментировал дивизионный комиссар Кудрие. – Хладнокровный мерзавец.
– Как узнали? – спросил дивизионный комиссар Лежандр.
