завозились и неожиданно грянули вполне бодрую песенку. Слов мы с Ларри не поняли, но жизнерадостный мотив нам понравился, и на ритмичном припеве «хо-хо!» мы по собственному почину присоединили свои голоса к общему хо-хору.
Так, под звуки японской народной, мы въехали в сонный приморский поселок.
Маленькое здание автовокзала в окружении более высоких частных гостиниц смотрелось натуральным гротом. Его жемчужиной по праву мог считаться Гавриил Тверской-Хацумото, восседающий на верхней ступеньке крыльца в белом пластмассовом кресле. Чуть раскосые серые глаза азиата российского розлива не мигая смотрели на неоновую вывеску клуба игровых автоматов, расположенного на другой стороне улицы. Тело Гаврика в несколько слоев укрывали выгоревшие красные занавески. Издали он был очень похож на краснокочанную капусту и чуть меньше – на сидящего Будду в праздничном убранстве. Не хватало цветочной гирлянды на шее и воскуренных благовоний.
Я шевельнула носом и обнаружила, что воздух отчетливо пахнет кофе. Бодрящим ароматом тянуло из приоткрытой двери кафетерия.
– Гаврик, ты чего тут? – проходя мимо, спросила я переводчика.
Он не удостоил меня ответом и не отреагировал на приветствие Ларика.
– Хо, мужики, хо! – по-свойски поторопил полиглот Ларри измученных японцев. – Сейчас накатим кофейку с коньячком, и будет нам счастье!
В кафетерии было душно, тесно и шумно. Японская братия наливалась растворимым кофе из автомата и коньяком из бара, за стойкой которого устало ворочалась толстая чернобровая тетка с гусарскими усами. Меня встретили улыбками, вновь прибывших японцев возгласами, а Ларика аплодисментами.
– Да ладно вам, мужики! – засмущался наш героический водитель.
Я взяла два кофе, сунула одну чашку Ларри и ощутила, что его рука слегка дрожит.
– Бедненький, да ты устал как черт! – я погладила старого друга по вспотевшим вихрам и признательно чмокнула его в щеку. – Спасибо тебе, Ларик, огромное! Что бы с нами было, если бы не ты!
– Да ладно тебе! – повторил он. – Ты лучше думай, как дальше быть. Что будешь делать?
Мы присели в уголке, чтобы не мешать японской тусовке, разворачивающейся с повышением градуса. Усатая буфетчица ловко откупоривала и выставляла на стойку бутылки.
– Что дальше? – я посмотрела на своих подопечных, а потом заглянула в чашку, проверяя, кофе в ней или что покрепче.
Было полное ощущение, будто у меня двоится, троится и четверится в глазах, потому что самураи походили один на другого, как близнецы. Впечатление усиливалось оттого, что не все они сбросили красные занавесочные плащи.
– Чокнуться можно! – пробормотала я. – Как же я их различать-то буду? Они же как дыни на фруктовом лотке, восемь одинаковых желтых физиономий!
– Одинаковых не восемь, а всего семь, – поправил меня Ларри. – Если ты не заметила, среди японцев есть один одноглазый.
– Жаль, что среди них нет еще одноухого, однорукого, одноногого и однозубого, – шизоидно хихикнула я. – Это сильно облегчило бы процесс идентификации!
Ларик внимательно посмотрел на меня, сбегал к стойке бара и принес пластиковый стаканчик уже не с кофе, а с другой темной жидкостью. Не разобравшись, я залпом выпила полстакана коньяка и задохнулась. Предупредительный Ларик обмахнул меня подносиком и дал конфетку, которой я послушно закусила.
Хрустя засахарившейся карамелькой, я вновь рассматривала своих японцев и прикидывала, как они воспримут сообщение о том, что мы задержимся в этой дыре как минимум на сутки. Будут в претензии к департаменту, организовавшему им сюрпризное путешествие в духе экстремального туризма, или смиренно примут это небольшое, в общем-то, испытание?
Японцы не выглядели угнетенными, видимо, пребывали в эйфории по поводу чудесного спасения из снежного плена. Тетка буфетчица, проявляя традиционное южное гостеприимство, вдобавок к коньяку выставила большое блюдо бутербродов и включила для развлечения интуристов телевизор.
– Мы будем измерять тебя в попугаях! – с выраженным вологодским оканьем и великой медлительностью сказал с экрана Слоненок, по одному взгляду на огромную голову которого можно было диагностировать синдром Дауна.
Радостный визг психопатической мультяшной мартышки слился с телефонным звонком. Я машинально достала мобильник и приложила его к уху.
– Ну, и где вы запропастились?! – сердито рявкнул Сема Кочерыжкин.
Судя по тону, он оклемался и вместе с похвальной любознательностью вновь обрел своеобычный командный голос.
– Свят, свят, свят! Не запропастились, Бог миловал! – я размашисто перекрестилась пустым стаканчиком. – Все живы, все целы, но перевал заснежило окончательно, поэтому мы осели в Джубге. Может, завтра погода улучшится, и нам удастся добраться хотя бы до Туапсе.
– Гаврила с тобой?
– Как сказать? Скорее нет, чем да, – вздохнула я, взглянув сквозь стекло на Тверского– Хацумото, восседающего на крыльце с самым отсутствующим видом.
– Иванова! – голос Сэма построжал. – Ты не расслабляйся! Помни, что на тебе восемь японцев!
– Очень эротично! – ехидно вставила хмельная и веселая Тяпа.
– Ты за них отвечаешь! – запугивал меня Сэм. – Делай, что хочешь, но чтобы японцы были не просто целы и невредимы, но довольны и счастливы!
Я отлепила трубку от уха, прижала ее к своему часто бьющемуся сердцу и громко крикнула буфетчице:
– Девушка, еще бутылку коньяка и бутербродов!
Японцы при виде угощения радостно загомонили.
– Ты слышишь? – спросила я Сэма. – Сейчас они довольны и счастливы.
– Постарайся, чтобы так было и впредь, – не смягчился он. – Звони, если что. Мы уже домой едем.
– Хорошо вам! – искренне позавидовала я и спрятала мобильник в сумочку.
Добрый Ларик сунул в мою освободившуюся руку стакан, я безропотно вылакала коньяк и озабоченно оглядела компанию японцев. После второго дринка их вроде бы стало гораздо больше, чем восемь. Двадцать восемь? Или тридцать восемь?
– Тридцать восемь попугаев! – удивительно своевременно ответил на мой невысказанный вопрос мультипликационный Удав.
– Самураев! – поправила я и дурашливо захихикала.
Для успокоения разгулявшихся нервов Ларик принес мне еще один стаканчик, и финальная часть русско-японской попойки по большей части прошла мимо меня.
Глава 5
– Яшка, глянь, что это за чучело? – Ромка подтолкнул приятеля локтем и подбородком указал на кафешку на другой стороне дороги.
– А я почем знаю? – огрызнулся Яков.
Парни только что вышли из игрового клуба, где Яшка совершенно опустошил свой бумажник, а потом еще и вывернул карманы в пользу однорукого бандита. Больше всего на свете ему хотелось вернуться в клуб и доказать наглой иллюминированой жестянке, кто из них венец природы, используя в качестве веских аргументов топор и молоток. К сожалению, за глухой стальной дверью игрового заведения стоял на страже здоровья алчных роботов двухметровый верзила, похожий на клон Шварценеггера, созданный по образу и подобию Арнольда еще до того, как его облагородила большая политика.
– Не наш чувак, приезжий. – Ромка продолжал рассматривать мужика, задремавшего в кресле на ступеньках кафешки. – Похоже, не бедный. Гляди, на нем ботинки «Камелот» и куртка «Колумбия» на
