звено Назаркина. Выполнив левый боевой разворот, я, в наборе высоты, находясь сзади под ракурсом 1/4, дал длинную очередь по ведущему Ф-86. Пара «Сейбров» стала в левый вираж. Я вместо того, чтобы пройти дальше и набрать для боя скорость, которую потерял при атаке со стрельбой, встал за ним в вираж, надеясь, что меня прикрывает капитан Назаркин. Посмотрел назад, а там никого нет. На мой запрос никто не ответил. Я не видел, в какой момент и где оторвался Ларионов, не слышал ни одного его слова. Продолжая вираж на высоте около 9000 м, я понял, что проигрываю, и когда на вираже сзади себя увидел живот «Сейбра», энергично дал левую ногу и взял ручку на себя. В этот момент услышал удар пуль по своему самолету, тот стал сваливаться в штопор. Я быстро включил тумблеры авиагоризонта, прибора поворота и скольжения. Внизу далеко была пелена сплошной облачности. На высоте 4000 м вывел самолет из штопора и увидел почти над собой, в 50—100 м «Сейбр» с черно-белыми полосами. Я сразу выпустил воздушные тормоза, занял место под самолетом противника и стал на пикировании маневрировать вместе с «Сейбром». Он вправо, и я под ним вправо, он влево, я под ним влево. Чтобы не выйти вперед, выпустил закрылки, но он все равно потихоньку начал отставать от меня. К счастью, выйти на огневую позицию он не успел. Перед облачностью, чтобы не попасть в пелену и не столкнуться с моим самолетом, он прекратил преследование, а я воткнулся в спасительные облака. Войдя в облака, я выровнял самолет и взял курс на свой аэродром. Зная, что нахожусь над морем, прошел 3—4 минуты в облаках, разогнал скорость и вышел из облаков. В воздухе не было видно ни одного самолета. При заходе на посадку увидел на земле самолеты звена В. Назаркина, а «МиГа» капитана Ларионова на аэродроме не было. Он не вернулся — погиб в бою.
Спросил капитана Назаркина, почему он бросил в бою товарищей и уклонился от боя. Он меня пытался убедить в том, что во время сближения с Ф-86 потерял мою пару на солнце. Я ему не поверил и сказал, что гибель капитана Ларионова на твоей совести. Отстранил его от полетов и вскоре отправил в Союз. Капитан Ларионов, по всей вероятности, с самолетом или раздельно упал в море, так как ни летчика, ни самолета на суше не нашли.
Конечно, не все бои складывались столь трагично. Подавляющее большинство боевых вылетов мы провели без потерь. Были и красивые победы, и даже курьезы.
В одном из боев я преследовал Ф-86 и в какой-то момент, когда тот замедлил маневр, я дал небольшую очередь под ракурсом 0/4. От «Сейбра» полетели куски обшивки от правой плоскости. Самолет резко перевернуло вправо-вниз, а кто-то из летчиков сказал:
— Вот здорово!
За «Сейбром» вниз я не пошел — бой продолжался. Помню, тогда я удовлетворенно подумал, что после вылета покажу летчикам ленту фотопулемета — пусть посмотрят, как надо стрелять.
Но из этой затеи ничего не получилось, так как на моей ленте вместо Ф-86 с летящими от него клочьями был зафиксирован статичный, хотя и основательный промышленный пейзаж — высокая кирпичная труба, стоявшая за рекой, километрах в трех от нашего аэродрома.
Оказалось, что летчик, дежуривший в моей машине (его самолет увезли для регламентных работ) в готовности № 1, включил все необходимые тумблеры, в том числе прицела, фотопулемета и, утомленный однообразием дежурства, заснул.
При этом животом он навалился на ручку управления самолетом, где сверху находилась кнопка управления огнем ФКП. Пушки были не перезаряжены, а вот фотопулемет включился и добросовестно отснял однообразную панораму перед носом самолета, оживленную трубой. Так я лишился одного из подтверждений, а некоторые мои товарищи наглядного материала по стрельбе.
Случалось в тех боях сталкиваться с техническими новинками. Однажды, не помню, когда это произошло, в прицел моего самолета попал Ф-86. На дальности не более 300 м, опять-таки под ракурсом 0/4, я дал короткую очередь из всех пушек. Самолет противника как бы остановился, замер. От него что-то оторвалось, и я быстро стал с ним сближаться. Ф-86, все более теряя скорость, лениво вошел в левый разворот со снижением. Больше стрелять я не успел и сблизился с ним вплотную. Увидел летчика, который, не шевелясь, опустив голову на грудь, сидел в кабине. На его голове я увидел блестящий шлемофон вишневого цвета. Самолет медленно увеличивал крен и угол снижения. Из сопла наблюдался слабый дымок. Заметив сзади пару «Сейбров» и убедившись, что ведомый на месте, я увеличил обороты двигателя, уходя из-под атаки. На разборе полетов я рассказал об этом эпизоде и о шлемофоне вишневого цвета. Позднее уже уточнили, что у парня в кабине был не шлемофон, а металлический гермошлем.
Как-то, облетывая после регламентных работ свой самолет над аэродромом Андунь, я услышал и почувствовал мощный хлопок. Сжался, встал в мелкий вираж. Мелькнула мысль, что в самолет попал снаряд. Но, придя в зону, я хорошенько осмотрелся по сторонам — в воздухе никого не было, да и с земли бы подсказали. Повернул голову и увидел, что подвижной части фонаря на месте нет. Поблагодарил Бога, что фонарь этот не задел моей головы. Посмотрел назад — предохранительная чека катапульты улетела вместе с фонарем. Принял меры, чтобы ненароком не выбросила катапульта. Доложил на КП о случившемся и плавно стал заходить на посадку. После посадки предельно аккуратно срулил с полосы и полегоньку выбрался из кабины.
Самолет отбуксировали на стоянку, проверили, поставили новый фонарь, после чего его пришлось еще раз облетывать. Больше в полку таких случаев не было.
Как-то в конце лета 1951 года командир дивизии полковник И. Н. Кожедуб приказал выделить опытного летчика, летающего днем и ночью, чтобы на самолете Як-11 (двухместный учебно-тренировочный самолет) доставить кровь для переливания раненому летчику.
В воздушном бою был сбит самолет МиГ-15 соседней дивизии, не помню, какого полка. Летчик был ранен, катапультировался и приземлился недалеко от ВПУ (вспомогательного командного пункта), в районе города Ансю КНДР. На ВПУ находился врач, который оказал необходимую помощь летчику и попросил для его спасения кровь нужной группы. Не помню, у корейцев или китайцев попросили двухместный самолет Як- 11, который они нам дали для одного полета. Самолет подготовили, и перед сумерками, когда была мала вероятность встречи с истребителем противника, опытный летчик 196-го
Нужная кровь была использована по назначению для раненого летчика, который в дальнейшем благополучно поправился и продолжал боевые действия.
Важным итогом нашей боевой работы было то, что зону боев за господство в воздухе мы постепенно отодвигали на восток.
14. Некоторые итоги
Летчики 196-го истребительного полка, которым мне посчастливилось командовать, больше всех по времени участвовали в боевых действиях Корейской войны.
За 10 месяцев воздушных боев летчики полка потеряли в боях четверых своих товарищей:
10 июля 1951 г. — замкомандира 2-й эскадрильи по политчасти ст. лейтенанта Ларионова Ивана Васильевича;
26 октября — ст. летчика 3-й эскадрильи ст. лейтенанта Шебанова Федора Акимовича;
8 ноября — ст. летчика 1-й эскадрильи ст. лейтенанта Травина Алексея Федоровича;
5 декабря — ст. летчика 1-й эскадрильи ст. лейтенанта Рыжкова Александра Дмитриевича.
Катапультировались из подбитых машин:
20 мая 1951 г. — замкомандира 2-й эскадрильи капитан В. Назаркин;
22 апреля — замкомандира 3-й эскадрильи ст. лейтенант Е. Самусин;
9 сентября — ст. летчик 1-й эскадрильи ст. лейтенант Андрюшко;
28 ноября — ком. звена: 3-й эскадрильи капитан А. Достоевский;
11 декабря — ст. летчик 2-й эскадрильи ст. лейтенант А. Овчинников;
7 января 1952 г. — замкомандира 2-й эскадрильи капитан Б. Абакумов.
Были подбиты и совершили вынужденную посадку вне аэродрома капитаны Калмыков (4 апреля) и Яковлев (12 апреля).
Полк потерял в боях десять самолетов МиГ-15, а уничтожил более ста американских самолетов.
Встреч с английскими, австралийскими и самолетами других стран в нашем полку не было.
