разместиться у лейтенанта Стрелкина.
— Ладно, разберемся, — сказала Устя. — Иди, хлопец, продолжай сторожить свою канцелярию.
Она прикрыла дверь за ушедшим солдатом, беспомощно опустила руки приклад винтовки стукнулся о пол — и, потянувшись к Кутаю, ткнулась носом в его щеку, спросила расслабленным голосом:
— Куда идти, Жора?
— Пожалуйста, Устя, сюда, сюда. — Кутай взял ее под локоть. Сюда… — Он заторопился, все еще не понимая, в чем дело, и не решаясь задавать вопросы. Одно было ясно: случилось что-то из ряда вон выходящее, впервые он видел девушку в таком состоянии.
Электричества не было, движок не работал. Кутай придвинул Усте стул, усадил, зажег керосиновую лампу. При ее неверном свете он увидел осунувшееся лицо девушки, горькие складки в уголках рта. Она вздохнула и нерадостно улыбнулась.
— Что с тобой, Устя?
— Що, що! Як кажуть: старое зашло! Вбыть мене приходылы…
— Кто?
— Кабы я знала.
— И що ты?
Устя невидящими глазами посмотрела на Кутая, вяло ответила:
— Лишнее не пытай, Жорик. Все Галайде сказала… Чуешь? — Она повернула голову, вслушалась. На лицо ее медленно возвращались краски, энергичней сдвинулись брови, дрогнули губы. — Машины пошли. В Скумырду. Стрелкин взвод повел…
— Да, слыхал сквозь сон, Стрелкина вызывали.
— Начальник приказал спать тебе у Стрелкина…
— Да, солдат передал распоряжение.
— У воли две доли, — сказала Устя. — Оставайся, Жорик, со мной, бо мне боязно… — Она улыбнулась ласково глазами, вытянула ноги. — Стяни сапожата, не можу нагнуться… Я без седла, як пожевалы мени горы… Винтовку далеко не ставь, мало чего, наган под подушку…
Кутай снял с нее сапоги, отстегнул ремень с наганом. Все движения его были неуверенны, беспокойны. Устя понимала причину, улыбалась, искоса наблюдая за ним.
— На керосине? — Она принялась зубами развязывать туго затянутый на косичках бантик.
— Движок выключили…
— Скакала сюда — был свет. С горы бачила…
— Выключают ненадолго… — Кутай поддерживал этот пустой разговор машинально, еще не придя в себя от неожиданности, не зная, как поступить, как угодить ей.
— Жорик, ты як тетерев. — Она пощупала койку. — Можно тут?
— Ну почему же нет? Конечно, конечно…
— Воды попрошу… В горле як песку накидали…
Напившись, она вскоре заснула детским сном, спокойным и глубоким и, пожалуй, без тревожных сновидений. Кутай просидел возле нее до рассвета.
Глава шестая
В шесть утра Кутай застал замещавшего начальника заставы старшего лейтенанта Зацепу за телефонным разговором со штабом отряда. Из отрывочных, скомканных ради конспирации переговоров Кутай понял: поиск в Скумырде пока не принес результатов.
Закончив с телефоном, Зацепа потер переносицу, уставился на Кутая своими неподвижными кошачьими глазами.
— Тебя опять рекомендуют на операцию.
— Меня? Почему?
— По-видимому, как наиболее подходящего на роль Шерлока Холмса.
— Кто рекомендует? — Кутай налил из термоса чаю, звонко откусил сахар.
То же сделал Зацепа и, гоняя во рту кусочек рафинада, причмокивая губами, объяснил задачу.
— Вот какие бутерброды, лейтенант! — закончил Зацепа. — Галайду не дожидайся, бери «ваню- виллиса», своих четырех джигитов, кстати, они не были нынче в наряде, и вперед трижды с аллахом!
Кутай покорно выслушал веселую тираду своего друга, задумался. Все было ясно, за исключением одного: как быть с Устей? Зацепа выслушал Кутая, прикрывая глаза веками, и только подрагивающие ресницы доказывали его внимание к сбивчивым словам лейтенанта.
— Как у вас с ней?
Зацепа спросил серьезно, без обычной усмешки, и вопрос, поставленный в упор, не был праздным.
— Никак, — ответил Кутай в том же тоне.
— Ясно. Устя такая. А дальше?
— Не знаю. — Кутай пожал плечами, взял алюминиевую чайную ложечку, принялся ее гнуть так и этак. Зацепа потянулся всем телом, взял из рук Кутая ложечку, положил ее возле термоса.
— Ложка, друг, тут ни при чем… А насчет Устеньки… — Зацепа искоса взглянул на Кутая. — Строго приказано начальством сохранять ее на заставе, пока в Скумырде не рассосется.
— Это решение разумное. Только разве ее удержишь? Убежит она!
— Не убежит! Коня ее сдали на конюшню, трамваи, сам знаешь, в Скумырду еще не ходят, а пешком? Она и сама не пойдет. Устя — боец организованный, не анархист. А ты собирайся! Кстати, все же ты переберись пока к Стрелкину. Чтобы никаких кривых улыбочек, кругом глаза, да и солдатики наши… Офицерская честь выше всего… — Закончив высокопарно, Зацепа встал, подал руку. — Как чудаки говорят, ни пуха ни пера! А Устю… — Он не успел закончить свою мысль. Легкая на помине Устя ужо распахнула пинком дверь и стала у порога с винтовкой, в том же тренировочном костюме и в сапогах с низкими голенищами, плотно охватывающими ее икры.
— Шу-у-шу-у. Як мыши в амбаре! — Устя остановилась посредине комнаты, в ее ясных глазах метались дерзкие огоньки. Румянец играл на яблочно-упругих щеках, трогательно наивно торчали косички с бантиками из красных ленточек.
— Ну и ну… — Зацепа подтянул пояс на своей узкой талии, любующимся взглядом посмотрел на Устю. — Хай бандиты лопаются со злости, Устя. Ничем тебя не возьмешь! — Старший лейтенант с вполне понятной завистью глянул на Кутая.
— Дывись не дывись, купувать нечего, товарищ Зацепа. — Устя усмехнулась. — Що у вас робиться?
— Що? Усе, що треба, товарищ Устя Кавунец.
Устя вгляделась в металлически твердое и тщательно выбритое лицо Зацепы, тоже по-своему оценила его достоинства: молодость, энергичные манеры, рост — повыше Жорика. Присела на подоконник, прихватила одну косичку, рассмотрела бантик.
— Нема ничего от Галайды?
— Да ты откуда знаешь? — удивился Зацепа.
— Ох ты, странный. По твоим очам бачу!
— Пока ничего утешительного.
Устя вздохнула, поправила ремень, кобуру.
— Треба хитро ловить Капута.
— Как хитро? — спросил Зацепа.
— Его не учить — ученый, — кивнула в сторону Кутая. — Хай Жорик, он знае, як. Треба узнать, кто в Скумырде своя людина Капута… Ось так, старший лейтенант. — Устя шмыгнула носиком. — Що у тебя, чай?
— Чай.
— Можно, налью?
