арманистского мира конкретными историческими причинами. Вину за разрушение этого патриархального мира он возлагает на христианство. Его версия христианизации германских земель говорит об ослаблении тевтонских законов и морали, о разрушении немецкого национального сознания. Лист утверждает, что церковная проповедь любви и милосердия расшатала строгие евгенические правила старой арийской сексуальной морали, что новые духовные объединения размыли границы традиционных этнических провинций — и всё это было сделано для того, чтобы принудить немцев к политической лояльности и повиновению. Наконец, лишив побежденных германцев прежних религиозных ценностей и путей к самоопределению, удалось превратить их в рабов.
Все эти моральные и политические преступления могли быть совершены только при условии уничтожения лидеров нации. В соответствии с Листом, деятельность христианских миссионеров началась с унижения Armanenschaft и завершилась его тотальным преследованием. Святилища были уничтожены — как центры вероисповедания, образования, управления — и тем самым устранены институциональные основания арманистской власти. Ограбленные и нищие, короли-священники были вынуждены скитаться по стране, в которой никто не признавал их положения и не ценил их священного знания. Многие из них отправились в Скандинавию или Исландию, а те кто остался в Центральной Европе пополнили собой касту отверженных, добывая себе пропитание как медники и лудильщики, странствуя с цыганами и бродячими актерами.
Христианство завершило свое преследование Armanenschaft его публичным поношением. Новая вера называла старую орудием Сатаны. Развалины древних храмов обходили стороной; королей-священников называли колдунами, руны трактовались как знаки чародейства а древние праздники — как шабаши. Тех же, кто упорствовал в старой вере, жгли на кострах.
Начиная со средних веков, порабощенные немцы узнавали свою историю только со слов иностранцев. Лживые хроники римских, греческих и французских авторов убеждали немцев, что до пришествия христианства они существовали в крайне жалком и примитивном состоянии. Поскольку христианский заговор уничтожил все следы арманистского прошлого, для большинства людей подлинная история их страны сделалась недоступна. Вот тут, более чем где-либо, проявляется оккультный характер философии Листа. Лист приписывал многим культурным феноменам тайный смысл. Эти факты культуры были вполне обыкновенны, но сопровождаемые тайным значением, они подтверждали его фантастические образы былого арманизма. Мы уже имели случай увидеть, как в список арманистских реликвий Лист включает памятники старины, географические названия, народные сказания и обычаи. Но эти останки традиции предполагались существующими бессознательно, в искаженном и размытом виде. Тогда как Лист утверждал, что существует сознательно культивируемое тайное наследие, которое вступит в силу одновременно с реставрацией арманизма в конце христианской эпохи.
Рассказ Листа о тайном наследии арманизма возвращает к тем временам, когда германские племена были силой обращены в христианство. Тогда короли-священники быстро оценили неизбежный результат этого процесса и занялись созданием тайных обществ, которые были ответственны за сохранение священного знания во все годы христианства. К обществам которые хранили и хранят сокровенные знания арио-германцев Лист относил тамплиеров розенкрейцеров и франкмасонов 23.
Кроме этих уже знакомых нам тайных обществ Лист упоминает гильдию Vehmgericht Священные фемы Правосудие, тайное судилище. Поскольку Vehmgericht в действительности была тайной организацией, призванной отправлять правосудие в священной Римской Империи между XIII-ым и XVI-ым веками, она казалась Листу наиболее эффективным посредником для передачи оккультного наследства.
Гильдия возникла в XII-ом веке в Вестфалии как противодействие новым владетельным князьям, пытавшимся узурпировать юриспруденцию. Она опиралась на полномочия множества местных судов. Сессии проводились публично или в тайне, приглашались только члены данного суда и судья, которому все безусловно повиновались.
Новые члены клялись сохранять в секрете всё, что касается Vehmgericht, и приносили присягу верности следующего содержания:
— Клянусь в вечной преданности тайному судилищу клянусь защищать его от самого себя от воды солнца луны звёзд древесных листьев всех живых существ поддерживать его приговоры и способствовать приведению их в исполнение. Обещаю сверх того что ни мучения ни деньги ни родители ничто созданное Богом, не сделает меня клятвопреступником 51.
Затем неофитам сообщали пароль и условные знаки организации, они получали символы своей службы: веревку и кинжал, с вырезанными на нем буквами S. S. G. G, которые означали не вполне понятный девиз String, Stone, Grass, Gree (Веревка, Камень, Трава, Зелень).
Вполне понятно что тайная и беспощадная организация стала настоящим пугалом для жителей Вестфалии Власть Священных фем была настолько велика что их судьи не стеснялись приглашать на собеседование самого императора. Однако со временем принятие в Vehmgericht недостойных лиц и злоупотребление правом вызова в суд без разбора чинов и сословий привело к упадку этого учреждения.
Такова была историческая реальность Священных фем, но в XVIII-ом веке эта служба вдруг становится предметом романтического воображения. Благодаря тайным средствам и традиционным целям — защита исторических прав против централизующих тенденций княжеского уклада — гильдия стала символизировать героическую и радикальную силу для историков Романтического периода. Ныне давно забытые готические романы, опубликованные в Германии в конце XVIII-го века рисуют нам впечатляющий образ Vehmgericht как тайной мощной власти, вершащей справедливый суд над местными деспотами и их приспешниками в давние времена средневековых раздоров.
Эти готические истории целиком были посвящены мистике тайных судов. В полночь офицер гильдии мог начертить приговор на двери осужденного. Повинуясь приказу, обвиняемый должен был прибыть в назначенное ему место. Это могла быть залитая лунным светом пустошь или одинокий перекресток. Если человек был невиновен, его могли помиловать; если виновен — повесить без промедления. Отказ появиться после предъявления обвинений рассматривался как первое доказательство вины. Беглеца преследовали убийцы, они подстерегали его у кабаков, на лесных дорогах, повсюду, куда бы он ни бежал.
Лист был хорошо знаком с этими впечатляющими образами. В одной из своих книг он описал сессию Vehmgericht, которая предположительно происходила в замке Раухенштайн приговоры, кинжалы, тайные путешествия, подземные тюрьмы, комнаты пыток — всё это с успехом послужило для того, чтобы сделать арманистскую гильдию более живой и правдоподобной для широкой аудитории.
Лист доказывал, что суды Vehmgericht являлись формой сохранения ариогерманского закона. Он полагал что возрождение Священных фем необходимо для того, чтобы восстановить порядок в мире. Лист и его сторонники прямо-таки наслаждались образом военизированной вездесущей и всё же тайной силы, обещавшей воскресить новую пангерманскую империю. Эта фантазия во всей её мрачной силе воплотилась в конце 1-ой Мировой войны, когда крайне правые националисты назвали себя Vehmgericht и совершили ряд политических убийств в новой германской республике 23.
Кроме всего прочего в работах Листа были весьма развиты апокалиптические мотивы. Причины возможного краха пангерманской нации он видел в новой экономической политике и урбанизации. Рост банковского дела и других финансовых институтов оценивались им как махинации безнравственного меньшинства, спекулирующего бумагами за счёт честных людей, которые занимаются производством реального и качественного товара.
Не менее пессимистическим было настроение Листа в отношении современных политических и культурных тенденций. Искренний защитник монархического принципа и династии Габсбургов, Лист отрицал все народные и демократические органы представительства. Парламентаризм был для него сущей нелепостью, поскольку опирался на большинство голосов, худо ли, хорошо ли, но определяющих политику. Современные культурные веяния также не радовали его: к феминизму он относился как к проклятию; к современной живописи — как к насилию над идеей немецкого искусства; в театре преобладали иностранцы и евреи. Расхожие мнения этого периода отражали апокалиптическое убеждение в том, что мир на грани вырождения и распада.
Перед лицом этой опасности Лист занялся поиском признаков, свидетельствующих о национальном спасении, как этого требовала традиционная апокалиптическая модель. Он изобрел несколько теорий,
