же, о загадочных марсианских каналах. Всё это позволяло ему высказать предположение, что на Марсе обитают «существа, по разуму не только не уступающие людям, но, вероятно, далеко их превосходящие».
Столь же уверенно говорил он и о существовании эфира – «тончайшей, наполняющей вселенную среде». В то же время процессы, идущие в недрах Солнца – «этой ослепительной Душе природы, – чудовищные взрывы и вихри, тотчас отражаются на электромагнитном состоянии земли. Стрелки магнитных приборов мечутся, как безумные, вспыхивают северные сияния <...> Доходит до того, что телеграфы отказываются работать и трамваи двигаться <...> Кто знает, – восклицает далее Барченко, – не установит ли когда-нибудь наука связи между такими колебаниями (напряжения солнечной деятельности) и крупными событиями общественной жизни?» Фактически молодой энтузиаст предугадал скорое пришествие гелиобиологии.
В статье Барченко рассматривались и другие виды «лучистой энергии»: свет, звук, теплота, электричество. Немалое место в статье отводилось и рассказу об открытых французом Блондло «N-лучах» как особой разновидности психофизической энергии, излучаемой человеческим мозгом. Исследования французских ученых Шарпантье и Андрэ показали, что практически любая мозговая деятельность человека сопровождается обильным излучением. Загадочные «мозговые лучи» интересовали науку прежде всего потому, что они, как считалось, имеют непосредственное отношение к проблеме передачи мысли на расстояние. Хорошо знакомый с работами на эту тему, Барченко поставил собственные эксперименты, несколько усовершенствовав «способ исследования».
Методика экспериментов была следующая: два наголо обритых добровольца надевали на голову алюминиевые шлемы оригинальной конструкции, разработанной самим Барченко. Шлемы участников опыта соединялись медной проволокой. Перед испытуемыми устанавливались два овальных матовых экрана, на которых им предлагалось сосредоточиться. Один из участников был «передающим», другой – «принимающим». В качестве теста предлагались слова или изображения. По сообщению Барченко, в случае с изображениями положительный результат угадывания был близок к 100 процентам, а в случае со словами фиксировалось много ошибок. Частота ошибок увеличивалась, если использовались слова с шипящими или глухими буквами.
Доложив о результатах, Барченко, однако, дал читателю понять, что было бы неверным считать N-лучи «исключительным двигателем мысли» – «смотреть на „N“, как на самые мысли, нельзя, но нельзя также отрицать их тесной связи с последними».
В конце статьи, размышляя над важностью открытий в области «лучистой энергии», Барченко неожиданно возвращается к вдохновлявшей его идее о том, что древнему миру, возможно, были известны многие тайны природы, еще не познанные современным человеком.
«Существует предание, – пишет он, – что человечество уже переживало сотни тысяч лет назад степень культуры не ниже нашей. Остатки этой культуры передаются из поколения в поколение тайными обществами. Алхимия – химия угасшей культуры».
Позже появляются и другие очерки Александра Барченко, озаглавленные еще более красноречиво: «Загадки жизни», «Передача мысли на расстоянии», «Опыты с мозговыми лучами», «Гипноз животных» и так далее. Параллельно Барченко публикует и два мистических романа, связанных общей сюжетной канвой: «Доктор Черный» и «Из мрака». Оба эти произведения изобиловали автобиографическими реминисценциями и по сути отражали теософско-буддийское мировоззрение.
Изыскания молодого естествоиспытателя были прерваны Первой мировой войной. Однако после ранения и демобилизации в 1915 году он продолжил работу. Теперь Барченко собирал материалы, штудировал первоисточники, по которым впоследствии составил законченный курс «История древнейшего естествознания», послуживший основой для его многочисленных лекций на частных курсах преподавателей в Физическом институте Соляного городка в Санкт-Петербурге.
Революционная буря вырвала Барченко из привычного круга забот, перевернула всю его жизнь. Первый шок от октябрьских событий, испытанный Александром Васильевичем, однако, вскоре прошел, и он начал рассматривать революцию в более позитивном свете – как «некоторую возможность для осуществления христианских идеалов» в противоположность «идеалам классовой борьбы и диктатуры пролетариата». Эту свою позицию Барченко определил как «христианский пацифизм», заключающий в себе идеи «невмешательства в политическую борьбу и разрешения социальных вопросов индивидуальной нравственной переделкой себя».
В конце 1917 и в начале 1918 годов Барченко часто посещал различные эзотерические кружки, продолжавшие регулярно собираться в Петрограде, несмотря на хаос революционного времени. Позднее он называл три таких кружка: известной теософки и мартинистки Данзас, доктора Бобровского и общество «Сфинкс». Их посетители, собравшись за плотно закрытыми дверьми, горячо обсуждали как религиозно- философские вопросы, так и актуальные политические темы. В целом в кружках царила резко антибольшевистская атмосфера. Однажды в «Сфинксе» Барченко пришлось вступить в полемику с критиками революции, однако его «христианско-пацифистское выступление» не встретило понимания у присутствующих.
В поисках заработка Барченко был вынужден читать лекции на судах Балтфлота. Оказалось, что конспирологическая концепция французского эзотерика вполне позволяет заработать на хлеб насущный.
«Золотой век, то есть Великая Всемирная Федерация народов, построенная на основе чистого идейного коммунизма, господствовала некогда на всей Земле, – поучал моряков Барченко. – И господство ее насчитывало около 144 000 лет. Около 9000 лет тому назад, считая по нашей эре, в Азии, в границах современного Афганистана, Тибета и Индии, была попытка восстановить эту федерацию в прежнем объеме. Это та эпоха, которая известна в легендах под именем похода Рамы...»
Лекции пользовались популярностью, и вскоре на Александра Васильевича обратили внимание чекисты. В секретных оперативных сводках, составляемых сотрудниками ВЧК, фамилия Барченко появляется уже в 1918—1919 годах:
«Барченко А. В. – профессор, занимается изысканиями в области древней науки, поддерживает связь с членами масонской ложи, со специалистами по развитию науки в Тибете, на провокационные вопросы с целью выяснения мнения Барченко о Советском государстве Барченко вел себя лояльно».
Больше того, в октябре 1918 года Барченко вызвали в Петроградскую ЧК. Дело происходило во время одного из пиков красного террора и поэтому такой вызов не сулил, мягко говоря, ничего хорошего. В кабинете, куда пригласили Барченко, присутствовали несколько чекистов: Александр Рикс, Эдуард Отто, Федор Лейсмер-Шварц и Константин Владимиров. С последним Барченко был уже знаком. Его Александру Васильевичу в свое время представил профессор Петербургского университета Лев Красавин, охарактеризовав, как неофита, страстно жаждущего приобщиться к таинствам древнего Востока.
Четверо чекистов сообщили Александру Барченко, что на него поступил донос. В этой «бумаге» осведомитель сообщал об «антисоветских разговорах» Барченко. К удивлению Александра Васильевича, чекисты вместо того, чтобы взять его «в оборот», заявили о своем недоверии доносу. Больше того, они просили разрешения Барченко посещать его лекции по мистицизму и древним наукам. Разумеется, тот легко дал согласие и после этого неоднократно видел сотрудников ВЧК на своих выступлениях...
В 1919 году Александр Васильевич завершил высшее образование, окончив Высшие одногодичные курсы по естественно-географическому отделению при 2-м Педагогическом институте. По геологии и основам кристаллографии он держал в свое время экзамен в Военно-медицинской академии и получил оценку «отлично».
Экспедиция Александра Барченко
В 1920 году Барченко был приглашен выступить с научным докладом «Дух древних учений в поле зрения современного естествознания» на конференции Петроградского Института изучения мозга и психической деятельности (Институт мозга). Там судьба свела его с еще одним замечательным и талантливейшим человеком, академиком Владимиром Михайловичем Бехтеревым.
Академик Бехтерев и Александр Барченко не могли не сойтись. С 1918 года Институт мозга под руководством академика занимался поиском научного объяснения феноменов телепатии, телекинетики, гипноза. Сам Бехтерев провел серию работ по изучению телепатии в опытах на человеке и животных. Наряду с клиническими исследованиями в Институте мозга проходили «обкатку» методы электрофизиологии,
