закатанную в пластик, ему козыряли и пропускали без досмотра.
Захар подогнал машину к массивным воротам с жестяными звёздами, с которых кто-то заботливо счистил снег.
– Ну, братцы, пошли! – сказал Роман, открывая дверцу.
Он зашагал впереди, направляясь прямо на КПП. Лукашевич шёл за ним и ждал окрика. Просто так подпустить к контрольному пункту их не могли. И окрик действительно последовал. Из тёмного проёма, определяющим собой вход в домик КПП, ударил яркий луч света. Роман поднял руку, прикрыв лицо, но продолжал идти вперёд.
– Стой! – крикнул звонкий мальчишеский голос. – Стрелять буду!
«Срочник, – подумал Лукашевич. – Салага. Как бы действительно не пальнул».
Наверное, о том же самом подумал и бывалый Роман. Но всё равно не остановился – лишь замедлил ход.
– Не свети в лицо, парень, – обратился он к часовому. – И позови сержанта.
– Стой! Стрелять буду!
– В кого стрелять? Ты видишь, в кого здесь можно стрелять?
Он рисковал: у часового могли не выдержать нервы, но он дошёл, остановившись практически на пороге.
– Кто вы? – пискнул часовой.
Его уже можно было разглядеть. Закутанный по глаза пацан с автоматом и фонарём в руках.
– «Буду стрелять», «буду стрелять», – передразнил часового Роман нарочито писклявым голосом. – Перед тобой целый майор стоит, а ты: «буду стрелять». А ну зови сержанта!
– Товарищ сержант! – возопил часовой. – Товарищ сержант!
Отодвинув его, на площадку перед КПП вышел мордастый сержант. В руке у него был батон, и прямо на ходу сержант от батона откусывал.
– Ну что тут? – спросил он скучающе.
– Вот, товарищ сержант, неизвестные лица. Я хотел стрелять, а они…
– Так стрелял бы, – сказал сержант, – а не жевал бы сопли, мля.
– Здравствуй, Ваня, – обратился к сержанту Роман. – А мы тут с друзьями решили навестить начштаба.
Сержант, судя по всему, тоже узнал бородатого ветерана, но виду не подал.
– Документы, – не попросил, а буквально приказал он.
– Ты что, Иван, с дуба рухнул? Это же я!
– Документы, или я…
Что он собирался сделать в случае, если Роман откажется показать документы, Лукашевич так никогда и не узнал. Роман действовал стремительно. Как молния. Удар головой, тихий стон, батон падает в снег, а сержант валится спиной на окаменевшего часового.
– Вперёд! – крикнул Роман, и все побежали.
Первым КПП проскочил сам бородач. За ним – Вадим и Захар, потом – Лукашевич, замыкала вторжение Зоя. Лукашевич хотел задержаться, чтобы вырубить тяжело ворочающегося часового, но Зоя подтолкнула его в спину:
– Не спи, старлей!
Это было ошибкой – оставлять часового. Но они это поняли, только когда в ночное небо ударила автоматная очередь.
На выстрелы тут же откликнулась сирена. Лучи прожекторов заметались, высвечивая участки территории, и в их свете Лукашевич увидел, как со стороны казарм по подъездной дорожке к контрольно- пропускному пункту бегут вооружённые бойцы – количеством не менее взвода.
– Ждали, – произнёс Роман одно-единственное слово.
А потом началась стрельба.
Глава двенадцатая
На изломе
Будь пёс по кличке Щекн здоров и дееспособен, он, скорее всего, не дал бы случиться тому, что случилось. Но Щекн был ранен Рашидовым, и в нужный момент лай молодого пса не прозвучал в тесной каморке метеостанции. Вместо лая спящий на постели Громов и прикорнувший в углу Гена Зайцев услышали девичий вскрик.
Громов проснулся мгновенно и сел на постели, тараща со сна глаза.
– Сидеть! – рявкнул Рашидов. – А то я кровь ей пущу.
Рашидов стоял посредине комнаты и держал Ларису, одной рукой обхватив её за талию, а другой удерживая отвёртку с крестообразной головкой на уровне ярёмной вырезки. Секундой позже проснулся и Гена; он дёрнулся помочь и освободить, но вовремя опомнился и опустился обратно на стул.
– Где патроны к пистолету? – спросил Руслан, яростно сверкая глазами.
– Выбросил, – Громов развёл руками. – Можешь сходить поискать.
Рашидов помолчал, глядя на майора.
– Зачем ты это сделал? – спросил он после паузы.
– Предчувствие, – обронил Громов с загадочным видом.
– Сволочь, – сказал Рашидов.
Константин пожал плечами.
– Хорошо, – Рашидов перевёл взгляд на растерянного Гену, потом снова обратил его к Громову. – Поступим иначе. Ты хочешь, чтобы девушка уцелела, а вы получили связь со своей базой?
– Ты ещё спрашиваешь, Руслан?
– Но у меня есть одно условие… – продолжил Рашидов.
– Разумеется. Как же иначе?
– Поединок. Я вызываю тебя на поединок. Я хочу испытать твою веру. Поединок. Моя вера против твоей.
– Задело, значит?
– Молчи и слушай. Нам нужны два ножа. Хороших ножа. Длинных и остро заточенных. Когда этот мальчишка их подготовит, я выберу нож себе, а ты возьмёшь оставшийся. Потом я отпущу девушку и мы сойдёмся. Готов ты к такому? Или твоя вера не допускает поединков равных по силе противников? Только на «биче» с полной боевой против «духов» с огнестрельными пукалками?
– Почему же? – медленно произнёс Громов. – Очень даже допускает. Я принимаю твой вызов.
– Да вы все с ума посходили! – крикнула Лариса, пытаясь вырваться из цепких объятий.
– Будьте благоразумны, девушка, – сказал Рашидов, осклабившись окровавленным ртом. – Кто-нибудь из нас двоих выживет, в ином случае умрут многие… И вы в первую очередь…
– Гена, – обратился Громов к будущему синоптику, – ты слышал, о чём просил Руслан? Нам нужно два ножа – с крепкими рукоятками, одинаковой длины и остро заточенных. Сделаешь?
Гена потрясённо кивнул. Глаза у него были совершенно круглые.
– В таком случае делай.
Гена выдвинул ящик с инструментами и принялся в нём рыться, бренча железом. А Громов встал и начал одеваться. Одевался он нарочито медленно, чтобы не вспугнуть Рашидова резким движением.
– Интересная деталь, – сказал он, завершив эту процедуру и пригладив волосы. – Вы, поклонники агрессивных монотеистических религий, очень любите прятаться за спинами женщин и детей – к чему бы это?
Он хотел уязвить Руслана, но тот не поддался на провокацию.
– А вы – нападать вдвоём на одного, – отвечал Рашидов. – Эй ты, сопляк, пошевеливайся! – поторопил он Гену с весёлым бешенством. – Грядёт великая война за веру, и мы на переднем фронте этой войны…
Военно- транспортный самолёт «Ан-12» с пятьюдесятью десантниками на борту кружил на высоте восьми километров над Оленегорском. В его кабине помимо экипажа находились два полковника: один с петлицами
