— Какой-то ты неразговорчивый. А кореш твой вона выпить предлагал, закусить…
Но проводник уже превратился в молчаливое изваяние и на подначки-провокации более не реагировал.
— Чего это с ним? — спросил Вовчик у Лизы. — Дикий какой-то, только что на людей не кидается.
— Ничего, перебесится, — авторитетно заверила Лиза. — Чего ждем-то?
— Дык, босса ихнего, наверно.
На самом деле Вовчик чувствовал себя куда как нехорошо. Пошёл мальчик, понимаете ли, погулять, легких бабок посшибать. Тут его и ждали. Ждали же! Неужели они каждого, простите, засранца эдак чествуют — с почетным караулом вместо охраны… Как видели, где видели — патруль в кустах? Сикараха — шпион с дистанционным управлением? Пробрались в ночи и приделали коню ноги, извините ещё раз. Ну да, а кто ещё мог?.. Не птеродактиль же, в самом деле. Фил, сволочь такая, что ж ты сейчас-то сдох? Почему не мог подождать хотя бы недельку?
Ощутимо пахло грозой, хотя небо было чистое.
Через полчаса — солнце уже склонилось к западу, и тени от отдельных деревьев на опушке пересекали всю площадь — из огромной этой стеклянной хаты вышел мужик среднего роста, толстый, с большими залысинами. На босса он тянул с трудом, разве что на какого-нибудь средненького- паршивенького. Не было в нем начальственной важности, властности — просто толстячок, один из многих. На вече такие любят покричать, но голосуют всегда правой ногой через левое ухо — типичный выродок народного правления.
Кто-то из древних писал о том, что не следует дожидаться «второго впечатления», чтобы составить мнение о человеке — придётся долго ждать. Вовчик не помнил, в какой из сотен книг, которые он перечитал, прячась по подвалам, обнаружилась сия максима. При желании он мог бы дополнить её чем- нибудь из нового времени, вроде «первое впечатление может оказаться для вас вообще последним в этой жизни», но это была бы такая банальщина… К тому же, высокие материи сами по себе его никогда не интересовали. Важны были их следствия, они помогали выжить. Думая подобным образом, Вовчик смело судил «с первого взгляда», и ошибался, что интересно, редко.
Охранник шепнул толстому несколько слов на ухо.
— Приветствую вас в Санкт-Петербурге, — обратился толстый к Вовчику и Лизе. — Я — официальный представитель мэра[87] города Владимир Матронин, я уполномочен выслушать ваши предложения и, если они покажутся нам интересными, ознакомить вас с городом и продемонстрировать…
Речь его стилистически была далека от совершенства. К тому же, откуда он мог знать, что гости, тэскээть, пришли с предложениями — а вдруг это обычные попрошайки?
—…Если у вас нет никаких предложений, я уполномочен немедленно препроводить вас за пределы обитаемой части города…
Ну спасибо! Доприветствовался.
—…Назовите, пожалуйста, ваши имена, фамилии и подданства.
Вовчик заметил на кадыке толстого довольно подозрительную родинку и насторожился. Видимо, сюзерен у них все-таки есть. Молодец Фил, все вычислил правильно. Или… не сюзерен? Вошка какая- нибудь?
— Ну, Шведов, Владимир. Подданый Новгорода. Лиза… Воронцова-Громова… слушай, я забыл, — повернулся Вовчик к Лизе. — Чье у тебя там считается?
— Подданство-то? Ну, пусть будет Волхов, хотя… — она вяло отмахнулась, мол, дерьмо этот ваш Волхов, по большому счету…
Вовчик опередил уже раскрывшего было рот толстого помощника мэра и сказал:
— Мы представляем Вече свободного Новгорода и уполнома…мочены предложить Санкт-Петербургу — верно? не Питерпорт, правильно? — торговый союз… — фраза казалась незаконченной, и Вовчик дополнил её в меру своего разумения: — На основе натурального обмена.
— Новгород… Простите, это где?
Браво! Вот так шишка из городской администрации! Мэрский полпред, словно сообразив, что он упорол тот ещё косячок, явно не в плюс к своим заслугам, моментально поправился:
— А-а, это там… на юге?
Ну да, на юге. Да отсюда про всё можно сказать «на юге»! Кроме, конечно, Северного полюса.
— На юго-востоке, — поправил Вовчик. — Около полутора сотен километров. Сначала на Москву, потом направо.
— Да-да-да… Озеро. Большое озеро, да? Рыба?
— И рыба тоже, — дипломатично вставила Лиза.
Вовчик пихнул её в бок:
— В основном зерно. Мы можем в обмен на ваши ружья предложить…
— Минутку, — сказал толстый. — Откуда вы узнали про нас?
— А мы и не знали. Мы вообще-то думали, тут никого нет.
Толстый всплеснул руками:
— Так какого черта вы…
Охранники подобрались и положили пальцы на кнопки.
— Не, ну я за базар отвечу, — сказал Вовчик, едва удержавшись от раскидывания пальцев веером. — Раз уж так, мы предлагаем полмешка зерна или треть — муки за одно ружье. Лазерное ружье, я имею в виду…
— Погоди, погоди… — помощник мэра повернулся спиной и невнятно забормотал, а когда развернулся снова, рожа у него была уже не протокольная, а прокурорская какая-то. — Вы проникли в наш город для мародерства и грабежа, вооруженные, — тут Вовчик потянулся-таки к карману, но охранник оказался быстрее, хотя действовал на удивление гуманно: просто придержал Вовчика одной рукой, второй в это время аккуратно вынимая злополучный пистолет. — То, что вы назвались посланниками, ничего не меняет: позор такому городу, послы которого — воры и убийцы! Вы заслужили тяжелейшее наказание, но полную меру вашей вины решит суд — наш суд…
— Самый гуманный суд в мире, — перебил его Вовчик нагло.
Да, это вот они, толстые, и любят — произносить бредово-патетические речи, призывать к кровопролитию… А сами не знают обычно, с какой стороны у ножа клинок. Терроретики.
Лиза отшатнулась от Вовчика:
— Ты что, бессмертный, что ли?
Толстый же сбился с ритма и умолк. Забыл, наверное, следующий фрагмент своего обличительного выступления.
— Удивляюсь я, — продолжал Вовчик гнать волну, — как вы тут ещё с голоду не подохли все, при таком обращении? Приходит к вам человек, приносит, можно сказать, еду на блюдечке, приятного аппетита — нет чтобы сказать спасибо, обязательно надо обхамить, обыскать… Вы лошадь нашу сперли? — это он почти выкрикнул.
Толстый, вконец деморализованный, не ответил, но по глазам всё было и так ясно.
— Обокрасть… И после этого вы ещё имеете наглость называть меня вором?
— Молчать, преступник! — крикнул нашедший наконец почву под ногами толстый полпред. — Взять их!
И ведь взяли. Можно было понять наконец, к двадцати-то годам, что с этими не спорят.
— Препроводить в комнату для допросов.
Вовчик дернулся в сторону толстого — ни к чему, кроме острой боли на грани хруста в локтях, это не привело — и, не достав, от души плюнул:
— Такое ваше сраное гостеприимство! Ублюдки!
Препроводить — это у нас означает, что двое здоровых парней, ростом под потолок, завернув ваши локти за спину и сковав их двумя парами наручников для верности, волокут вас по длинному коридору между
