набиваются прочие прибывшие с тем же караваном жрецы, и в кухне становится тесно.
Местная челядь, в основном, озабочена тем, чтобы накормить жрецов Великих богов (те уже наверху беседуют с хозяевами дома), на долю же мелкой сошки достается по стакану горячего вина да по доброму ломтю свежего хлеба. Жрецы сокрушенно вздыхают при виде такого неуважения, но что делать, что делать… Придется ждать, пока о них вспомнят.
Дарисса с наслаждением вытягивает ноги. Ксанта же вдруг начинает вылезать из-за стола.
— Ты куда? — испуганно спрашивает девушка.
Ее подруга вместо ответа тычет пальцем в потолок.
— Нет, ты только посмотри!
Дарисса поднимает голову. Потолок как потолок. Каменный свод, деревянные перекрытия.
— Ничего я не вижу, — говорит она с усталым вздохом.
— Вот и я не вижу! — радостно восклицает Ксанта. — Дыма не вижу. И копоти. Куда же они подевались, интересно знать?
Оставив измученную Дариссу на скамье, Жрица Тишины начинает бродить по кухне, согревая руки о свой стакан, разглядывая резьбу на полках и лавках, присматриваясь к тому, как устроена вытяжка, — под потолком действительно нет привычного темного облака дыма, и это ужасно занимает Ксанту. Она — любительница всяких новомодных штучек, которые здорово скрашивают жизнь. Кроме того, ей хочется попристальнее присмотреться к слугам — чтобы сделать первые выводы насчет здешних господ. И она действительно замечает странную вещь. Прислуги здесь много. Молодежь — лакеи, водоносы и кухонные девушки — выглядит именно так, как и должна выглядеть молодежь в ожидании большого праздника, — они нарядно одеты, оживлены, много болтают, смеются и, как птички, летают туда-сюда — от очага через всю кухню по витой деревянной лестнице наверх — к хозяевам и почетным гостям. Зато люди пожилые и уважаемые: повара, хлеборез, искусно изготовляющий из хлеба солонки и блюда для подачи мяса, буфетчик, выдающий лакеям серебряные блюда и кубки, — все они хранят суровый, мрачный вид и косятся на приезжих с откровенно кислыми минами. Разумеется, такое нашествие гостей должно всерьез ударить по кладовым замка, но в конце концов велика ли беда! Не так уж часто юного наследника вводят в права владения, и ради этого случая можно немного пороскошествовать. Словом, по мнению Ксанты, у старших слуг нет ни малейшего повода для дурного настроения. Или все же есть? Поразмыслив немного, она приходит к выводу, что это — не ее дело, устройство вытяжки гораздо интереснее.
И вдруг среди толпы теснящихся у буфета людей она замечает знакомое лицо.
— Тамо?
Секунду он смотрит недоуменно, затем расплывается в улыбке:
— Ксанта? Ты откуда? Ну конечно! Как я не догадался, что тебя тоже пригласят. Подожди, я сейчас освобожусь.
Он быстро что-то говорит буфетчику и пробирается поближе к жрице. На нем темно-синий камзол и желтая косая лента через плечо с вышитым гербом замка. На сей раз Ксанте удается прочесть девиз хозяина: «Не стой на моем пути!»
— Ну видишь, где я теперь живу? Как тебе тут? Ксанта смеется:
— Еще не поняла. Скажи лучше, как тебе тут? Выглядишь ты отменно, но почему возишься с тарелками? Неужели дела так плохи?
— Ну что ты. Это просто по случаю вашего приезда. На самом деле у меня здесь полно работы. Только закончил росписи наверху, в комнатах молодых господ, затем еще покои хозяйки, а там надеюсь и хозяина уговорить отштукатурить стены заново. Здесь порядок наводили в последний раз неведомо когда — где краска не полопалась от жары, там от сырости потекла. А не согласится — примусь портреты в галерее подновлять. А здесь их мно-ого. Так что раньше, чем лет через пять я в город не вернусь, не жди. К большим храмам меня и близко не подпустят — там все куплено загодя, а… А вообще, что это я болтаю?! Ты ведь, наверное, есть хочешь?
— По правде говоря, да. Не оставишь меня в беде?
— О чем речь? Садись за стол и подожди минутку, сейчас что-нибудь раздобуду.
— Спасибо. Я вот там устроилась. Видишь красавицу в голубом платье? Это Дарисса из Храма Дариссы. Она, между прочим, тоже голодная.
— О, так ты с ней подружилась?! Молодец, я всегда знал, что ты не пропадешь. Может, за меня еще когда-нибудь похлопочешь, если я надумаю в город перебраться.
Ксанта удивленно поднимает брови. Она никогда не рассматривала свое покровительство Дариссе с этой точки зрения. Хм, век живи — век учись!
— Ладно, — говорит она решительно, — накорми нас сначала, а уж перед Дариссой выслуживайся сам.
3
В этот момент где-то наверху слышится грохот, хлопает дверь. Затем по ступеням лестницы скатывается отчаянно звенящее оловянное блюдо, щедро орошая подливкой и лестницу, и ноги всех, кто не успел увернуться. Следом за ним влетает растрепанный кухонный мальчишка с красным следом от затрещины через всю щеку.
— Еще раз войдешь без зова, из окна выкину! — гремит наверху чей-то грозный голос, и снова хлопает дверь.
Мальчишка, всхлипывая, подхватывает блюдо и начинает собирать разбросанные по полу куски мяса. Жрецы изумленно замолкают, но местная челядь не обращает на мальчишку никакого внимания.
— Это еще что такое? — спрашивает Ксанта у» Тамо. Тот машет рукой:
— Да Керви, старшенький наш, опять не с той ноги встал. Не обращай внимания, тебе с ним, скорее всего, столкнуться не придется. Ну погоди, я сейчас.
Ксанта возвращается к Дариссе и мгновеньем спустя рядом с ними оказывается Тамо — с пустыми руками и ртом, полным обещаний. Вот-вот, буквально сейчас-сейчас их накормят — он уже обо всем договорился с нужными людьми. Ксанта стоически сглатывает слюну и представляет:
— Прошу знакомиться — Тамо из Венетты, Дарисса из Храма Да-риссы.
— Из Венетты? — ахает, разумеется, девушка. Тамо смущенно улыбается:
— По правде говоря, я ушел оттуда совсем мальчишкой. Оказался слишком слаб, чтобы держать весло, и недостаточно храбр, чтобы лазать по мачтам. Пришлось уйти с позором.
— Тамо — художник, — поясняет Ксанта. — Причем, по-моему, неплохой. Мы познакомились года три назад, когда он расписывал для меня ширмы в Храме.
— О! — произносит Дарисса.
Тут наконец появляется «нужный человек» — сухопарая старушка с поджатыми губами, злыми колючими глазами и дымящимся глиняным горшком. Отодвинув Ксанту плечом, она с размаху ставит горшок на стол, так что горячие брызги летят на платье и чуть ли не в лицо женщинам, сердито хмыкает и уходит. Дарисса повторяет свое «О!», но уже не уважительно, а возмущенно и жалобно.
Тамо тоже провожает старуху сердитым взглядом.
— Прошу прощения, — говорит он. — Но это Клота, бывшая кормилица Керви. Понятно, что сегодня она не в духе.
В горшке разваренная чечевица, густо посыпанная сыром. Ксанта тут же достает из сумочки на поясе деревянную ложку, Дарисса рассеянно озирается. Ксанта протягивает ложку ей, а сама берет кусок хлеба.
— Теперь я понимаю, в кого удался ваш старшенький, — говорит она Тамо и, снова повернувшись к Дариссе, объясняет. — Керви — это тот самый грубиян, который только. что спустил мальчишку с лестницы.
— Право, накануне своего праздника он мог бы вести себя полюбез-нее, — рассудительно говорит Дарисса.
Тамо разводит руками:
