Она замолчала, явно раздумывая, как бы получше ответить на такой каверзный вопрос. Сказать «давно» – значит признаться в том, что взрослый сын редко прибегает к мудрым материнским советам…
– На прошлой неделе, а что? – осторожно ответила мадам.
– То есть вам он приглашение на нашу свадьбу еще не вручил? – притворно ахнула я. – Ну, Денис! Ну, негодник! Никакого почтения к старушке матери! Ладно, я ему задам!
– Я сама! – выкрикнула Анна Леопольдовна, а я положила трубку и коварно улыбнулась.
Не зря поговорили! Может, я и немного узнала (история славного хутора не в счет), зато теперь негодник Кулебякин получит нахлобучку сразу с двух сторон: от меня и от любящей маменьки!
Я сбегала к Андрюхе и забрала у него телефонный справочник с картой края, чтобы поискать на ней благодатный хутор. Заодно на всякий случай спросила у Сушкина:
– Эндрю, а как тебе название Середомакарьевский?
– Нет, не то, – подумав, коротко ответил он.
– Значит, Денис был не с вами, – пробормотала я, удаляясь из аппаратной. – Что, впрочем, не снимает с него подозрений, ибо богата земля кубанская сеновалами и картофельными полями! Есть где развернуться силушке богатырской!
Я снова устроилась за своим столом, отыскала на карте благословенный Середомакарьевский и некоторое время гипнотизировала взглядом точку размером с просяное зернышко, желтеющую среди просторных зеленых (очень может быть, что картофельных!) полей. Сидела и думала, а не рвануть ли мне в исторический казачий хутор? Не сейчас, посреди рабочего дня, а на ночь глядя, в сумерках, по вечерней прохладе? С инспекторской проверкой сеновалов и самоходной сельскохозяйственной техники?
Тут из кабинета Бронича, пятясь и мелко кланяясь, вышла Трошкина. Когда подружка повернулась ко мне передом, я увидела ее сияющее лицо и поняла, что шеф соискательницу вакантного редакторского места обнадежил.
– Михаил Брониславич дал мне первое задание! – похвасталась Алка, плюхаясь на стул у моего стола. – Вот! Я должна написать рекламное стихотворение для сети ресторанов «Шахерезада»!
Она шлепнула на стол цветной буклет упомянутого заведения, и я непроизвольно скривилась. Этот рекламный продукт «Шахерезады» тоже породило наше агентство, и тоже в муках.
– Ой! – расстроилась Трошкина, увидев, как изменилось мое лицо, и сделав из этого неправильные выводы. – Инка, прости! Получается, что мне отдали твою работу?
– Ничего, я как-нибудь это переживу! – выдавила я, старательно скрывая крокодилью улыбку. – Все равно у меня с этой «Шахерезадой» никак не складывалось.
– Почему? – удивилась простодушная Трошкина. – Я вот уже вижу неплохие варианты. Как тебе, например: «Шахерезадой ты будешь обласкан в тыща одной круглосуточной сказке!»?
– А почему эта сказка круглосуточная? – удивилась я.
– Так ведь тут написано, что некоторые заведения сети работают всю ночь напролет! – ответила Алка, постучав розовым детским ноготком по буклету.
– Эти заведения – сауна и мини-гостиница, – со смешком сказала я. – Боюсь, у потребителя рекламы сложится неправильное представление о моральном облике твоей не в меру ласковой Шахерезады!
– Да? – Трошкина немного огорчилась, но не сдалась. – Тогда так: «Шахерезада любого накормит, напоит…»
– В баньке попарит и сердце успокоит! – хихикнула я.
Алка тоже неуверенно хохотнула.
– Девочки, вы мешаете мне работать! – прикрыв ладошкой телефонную трубку, укоризненно сказала Катя. – Идите болтать и смеяться в другое место!
– Пойдем к Андрюхе, – предложила я Трошкиной. – Ему мы не помешаем. Он сейчас почти в анабиозе и на внешние раздражители не реагирует.
Оставив Катерину ворковать с потенциальным рекламодателем, мы переместились в Андрюхину каморку, заварили себе кофе и продолжили работу над общим шедевром.
– Будем соавторами! – радовалась Алка. – Как Ильф и Петров!
– Да, стиль у нас отчетливо юмористический, – согласилась я, не разделяя ее восторга. – Заказчик этого не одобрит, надо менять манеру. Хиханьки-хаханьки убрать и добавить восточной цветистости, торжественности и гостеприимства.
– О гость! Приди в чертог Шахерезады! – с выражением провозгласила Алка.
– Не ставь Шахерезаду в конец строки, – попросила я. – В этой позиции к ней чертовски трудно подобрать пристойную рифму! И хорошо бы обойтись без гостеприимного чертога, мне кажется, он порочит Шахерезаду как женщину с крепкими нравственными устоями. Мы же не в бордель зовем народ, а в ресторан!
– Плов, шашлык, лукум, шербет – и чего там только нет! – выдала Трошкина.
– Шахерезады там нет! – возразила я. – А она обязательно должна упоминаться!
– Привет тебе, Шахерезада! – неуверенно провозгласила Алка и замолчала.
– Пишу письмо тебе из ада! – неожиданно подсказал Андрюха.
По голосу чувствовалось, что для него тема адских мук и страданий еще не закрыта.
– Эндрю! Хочешь, я схожу в ларек и куплю тебе пива? – сжалившись над мучеником, предложила я.
– Ты сделаешь это? – недоверчиво обрадовался Сушкин. – Ты сделаешь это для меня?!
Он прослезился и полез в карман за бумажником, бормоча, что никогда не забудет того, что я для него делаю, и называя меня добрым ангелом.
– Возьму две бутылочки «Старой Праги» и на сдачу шоколадку для ангела! – сказала я.
Андрюха энергично кивнул, но тут же со стоном схватился за голову и замер. Когда я через пять минут вернулась с покупками, он все еще сидел в этой позе. Зато Трошкина покинула стул и приплясывала в тесном пространстве между стеллажом и стеной, помахивая над головой листочком.
– Сочинила? – догадалась я.
– Ага! – Улыбающаяся Трошкина кивнула и прижала бумажку к груди. – Только тебе не покажу, а то ты снова все раскритикуешь! Пойду к Михаилу Брониславичу, пусть он сам оценит.
Взметнув юбкой, она умчалась к шефу, но очень скоро вернулась.
– Не оценил? – сочувственно спросила я, взглянув на задумчивую физиономию подруги.
– А? – она рассеянно посмотрела на меня и тряхнула головой. – Не оценил! Его нет в кабинете.
– А куда же он делся? – удивилась я.
Наш Бронич хлопотлив и основателен, как несушка. Он крайне редко слезает со своего насеста на протяжении рабочего дня. Если же ему случается покинуть офис по какой-нибудь особо важной и неотложной надобности, он предварительно долго и скучно инструктирует сотрудников, как себя вести и что делать во время его отсутствия. К тому же, уходя, шеф обязательно запирает свой кабинет на замок.
На этот раз замка на двери начальственного кабинета не было.
– Кать, Бронич от себя не выскакивал? – спросила я коллегу.
– От себя не выскакивал и в себя не вскакивал, – пробормотала она, не отрывая взгляда от монитора, на котором висел скучный разграфленный лист какой-то ведомости.
Я осторожно потянула на себя дверь кабинета, заглянула – пусто!
– Ты могла его не заметить! – закрыв дверь, упрямо сказала я Катерине.
– Нашего шефа? – она удивилась, перестала таращиться в монитор и уставилась на меня. – Как его можно не заметить?
Я промолчала. Катька совершенно права, Бронич из тех людей, чье появление невозможно не заметить. Во-первых, у него весьма примечательная внешность: наш шеф поразительно похож на мультипликационного Винни Пуха, не столько плюшевого, сколько плешивого. Во-вторых, как и положено медвежонку, он весьма неуклюж и при перемещении по офису, захламленному ремонтно-строительным оборудованием, производит разнообразные шумы. Неурочный выход Бронича из кабинета, у стены которого в шатком равновесии стоят листы гипсокартона и вязанка плинтусов, был бы не менее эффектным, чем смена конного караула у парадных дверей Букингемского дворца. Да шеф один произвел бы больше шума,
